Маленький Вовка по заказу старенького дедушки Гриши носил ему с Салотопки опарышей для рыбалки. Салотопкой называлась главная свалка Кинешмы. Почему она так называлась, неведомо даже краеведам, но, видимо, когда-то, ещё до исторического материализма, на месте свалки была салотопня. Что логично. Во времена Вовкиной юности 70-х годов Салотопка, кроме иных полезных вещей, давала знатных опарышей. Их и носил Вовка по-соседски дедушке Грише, когда тот просил, зарабатывая тем самым на мороженое.
Дедушка Гриша со своей бабушкой Анной жил в двух комнатах коммуналки через дом от Вовкиного. И родственников у них не было. Или были, но где-то так далеко, что их никто на ул. Горького, где все обо всех всё знали, никогда не видел.
Однажды бабушка Анна, очень болезненная старушка, выползавшая только на скамеечку перед домом, позвала Вовку и спрашивает:
— Не знаешь, что ли война началась?..
— Вроде бы нет, а что?
— Моему деду повестку в военкомат прислали. Ты вот что, завтра сходи с ним военкомат и скажи, что внук, и что деду уже 90 лет и ни на какую войну он мобилизоваться больше не может по здоровью… А то он уже собрался…
На следующее утро Вовка зашёл к деду Грише и обомлел на его чёрный пиджак весь в орденах, начинавшихся с Георгиевского креста.
В военкомате их встретили два пионера, какая-то шумная большая женщина и лично военком, тоже при парадном мундире. Он пожал деду руку, потом пожал Вовке руку и зычно сказал:
— Мы хотели посмотреть на ветерана, который прошёл все войны, начиная с Имперской (так и назвал), поздравить его с 90-летием и вручить вот это…
И дал деду красивый бумажный пакет. Дед ответил:
— Спасибо, только мне 90 уж полгода как исполнилось…
Потом, после военкомата, дед и Вовка сели на скамью Волжского бульвара. В пакете оказались одеколон «Саша», шерстяные носки и коробка конфет «Птичье молоко». Или что-то вроде этого, Вовка уж точно не помнит. Дедушка Гриша открыл конфеты, дал Вовке, взял себе и сказал Волге в рифму:
— Вот так ну, сходил на войну!
Через несколько дней бабушка Анна умерла, а ещё через несколько – и дед Гриша. Потом, уже подросшему Вовке его бабушка рассказывала, что после похорон жены дед купил ящик водки, такой, из занозистых дощечек сколоченный, на двадцать ячеек, и сказал соседям:
— Вы меня не беспокойте и сами не беспокойтесь. Я к ней хочу…
Только три бутылки остались не выпитыми.