В прошлом году свой юбилейный десятый сплав команда, в которую входят ивановские журналисты и их друзья, провела по Унже (см. «Унженские хроники, или УХ» здесь, здесь и здесь). Причём, выбрали мы самое нижнее течение этой крупной реки – от Макарьева до устья. Практически, шли мы по Волге – Унженскому заливу Горьковского (Юрьевецкого) водохранилища. Разливы там красивые, море островов, но для наших лёгких лодок встречный ветер с Волги служил изрядным препятствием. Хотя завершение регаты – через Юрьевецкое море не на лодках, конечно, а на водомёте – было шикарным.
Вот тогда мы и решили, что по таким морям больше не пойдём. Но Унжа с её лесистыми берегами и отличными стоянками нам понравилась. И в этом году мы снова пошли по ней. Только отрезок выбрали другой. В Макарьеве на сей раз мы финишировали, а стартовали в Мантурове.
Былинные места! Помню, в детстве мой друг, ежегодно гостивший летом у бабушки на Нёмде, уверял меня, что есть в РСФСР Макарьевская и Мантуровская области. И он был недалёк от истины – назвать районами эти удалённые от цивилизации земли язык не поворачивается. Сто километров там – это кот чихнул. От Костромы до Мантурова – 250 км. Причём по ужасающей трассе «Вятка», которую ремонтируют годами так, что проехать в этот медвежий угол всё труднее и труднее.
Ещё собираясь в путь, я обнаружил, что в отличие от Макарьева, древнего города монастырского происхождения, у Мантурова, древнего села (с 1617 года), статус города которому был присвоен лишь в прошлом веке, очень интересный герб. Аж процитирую: «В лазоревом поле на сплавляемом по серебряным волнам золотом суковатом бревне восстающий грифон того же металла с червлёными глазами и языком, имеющий все четыре лапы наподобие львиных и с чёрными когтями; грифон правит при помощи золотого шеста, держа его передними лапами».
Сразу стало понятно, что это про нас. Особенно, про сплав, чёрные когти и червлёный язык, вырывающийся из пасти.
На деле Мантурово оказалось городом не самым выдающимся. В наше суровое время на краю земли других и не встретишь. Но Макарьев, хоть и гораздо меньше по числу жителей, имеет хотя бы действующий монастырь и красивые храмы. В Мантурове – только трубы, да и те дымят по чуть-чуть и неестественным дымом.
Ещё при подъезде к городу мы обнаружили, что поленницы у местных жителей – удивительно красивые и ровные. Будто коробки с карандашами. В них не поленья, а узкие такие, гладкие чурбачки без сучков и задорин. Разгадали загадку сразу. Это не дрова, а отходы местной фанерной фабрики. Именно до такой толщины (ужины) раскатывают стволы при вытяжке фанерного листа. Впрочем, местные уверяют, что и этой единственной фабрике тут недолго осталось.
На первой же стоянке, когда мы утром проснулись после длительного путешествия (поезд, машина, лодки), к нашим палаткам подошёл, нарочито поигрывая топориком, мужчина. Сказал, что тут неподалеку рыбачит с внуком, и что им ещё вчера очень понравились наши песни над рекой. Увидев, что мы не агрессивны, не быкуем и не из Москвы (что важно), рассказал, что фанерный завод захватили москвичи, а Сашка (видимо, бывший местный начальник, который мужиков уважал и платил им зарплаты вовремя) переехал в Макарьев. Впрочем, выяснилось, что у Сашки во всех соседних районах немало лесосек и пилорам, так что добрый человек не пропал. А вот местным без него хреново, поскольку москвичи только дачи себе строят, а народ увольняют и вообще не уважают. От самогона мужчина отказался, а пакет леденцов внуку взял. Даже топорик на время в сторону отложил.
И вот затем началась красота. Трубы и лесопилки остались позади, а мы окунулись в дебри Унжи. Ну, как дебри. По правому берегу шумела трасса, но в отдалении, на горах. И церковки иногда появлялись. А вот по левому берегу до самого Макарьева не было ни одного населённого пункта.
Река нас сразу и порадовала, и огорчила. Дело в том, что оказалась она здесь ничуть не уже, чем в нижнем течении – разливы великолепные. «Второй паводок», — пояснили нам потом. Зато какие виды, какие закаты! Беда была, конечно, с мошкой. Нам казалось, что она только облепляет, мешается, но не кусает. Ничего подобного – волдыри потом долго не сходили.
В первые дни очень интересным оказалось знакомство с животным миром. Река петляет, так что на левом, необитаемом берегу Унжи шли, сменяя друг друга, болота, пляжи, леса и высокие песчаные обрывы с соснами. Пристаёшь к берегу, и сразу прыскает во все стороны какая-то живность. Обычно ужи, гревшиеся на склонах. Одного из них мы засняли – он довольно долго плыл вдоль борта нашей лодки с высунутой из воды головой. Такая мелкая унженская Несси. Была и дичь покрупнее. Хотя к стоянкам в световой день никто не выходил, мы постоянно видели следы медвежьих когтей на берёзах и, пардон, отходы жизнедеятельности млекопитающих гораздо крупнее нас.
В первые дни не встречали рыбаков. На Лухе или на Нерли к нам сразу обращались местные: здесь сети не ставьте, а вот там – можете. Стоило выйти на берег, появлялся смотрящий – не его ли снасти мы решили проверить. На Унже – тишина. Может, конечно, не сезон, но на других реках сейчас ловят – и немало. Где-то на третий день пути встретили мы двух добрых людей на моторке. Практически самаритян. Они были неплохо экипированы и смотрели на нас, как на удивительных насекомых.
— Вы откуда, ребята? – спросил молодой человек.
— Из Мантурова.
— На что ловите?
— Ни на что.
— А куда путь держите?
— В Макарьев.
В мозгах у самаритян что-то щёлкнуло.
— Туристы, что ли?
— Ага. Сели вот в лодки, ждём, когда теченье принесёт.
Молодой посмотрел на старшего и сказал две удивительные фразы:
— Михалыч, они ещё более ё…тые, чем мы. Дай им рыбы.
Окончание и фоторепортаж следуют.