Сколько себя помню, вокруг меня люди выражались матом. Со временем я научился различать, когда люди тупо бранятся, а когда витиевато выражаются. Разница примерно такая, как между свистом хулигана на улице и художественным свистом артиста народного ансамбля.
Как писатель и журналист, я постоянно использовал новояз. Русский язык настолько могуч, что не следует пугаться влияния массовой культуры, многочисленных субкультур и иностранных интервенций. Когда в 90-е годы учителя русского языка пугались «брокеров», «дилеров» и «киллеров», мне всё время хотелось им напомнить старые времена, когда баре на Руси и вовсе не говорили по-русски, а парлевали на франсэзе. Или комиссары всё стремились обаббревиатурить. Гордость советских граждан от того, что «спутник» вошёл во все языки, наряду со щами, галошами и блинами, меня тоже смешила. Поскольку мои знакомые иностранцы об этом не знают, и блины называют по-испански «ахуэлас».
В жизни я постоянно ругаюсь матом. Именно ругаюсь, а не разговариваю на нём. Согласитесь, трудно набраться выдержки и сказать товарищу: «Немедленно перестаньте говорить космическую чушь с космическим самомнением, а то я обижусь и уйду» вместо короткого указания определённого направления. Или всё время говорить «светская львица потасканного вида, но с претензиями фрейлины Её Величества» вместо слова с мягким знаком на конце.
Но в газете я ни разу не употребил матерного слова. Поскольку образование и чувство такта не позволяют. Товарищ, которого я художественно обматерил, может мне так ответить, что только за блокнот хватайся. А газету читают все — от детишек до благовоспитанных пенсионерок. Телевидение, к слову, об этом не думает. Оно вообще не думает.
Более того. В моей книге «Там и здесь», написанной под влиянием суровых реалий 90-х годов, я ни разу не позволил своим донельзя простым персонажам выругаться матом. Они регулярно изъясняются на иностранных языках и сыплют научными дефинициями. Только один из них, узбек, рассказывает другу-студенту, как учился русскому языку на основе мата. Практически, каждый эпитет в русском языке имеет матерные аналоги. И Бог его знает, не богаче ли этот набор пушкинского. Например, от известного слова из трёх букв образуются прилагательные со значениями от очень плохого до божественно великолепного. Любой русский знает разницу между «х…вым» и «ох…ным». Так зачем этого стесняться?
Другое дело — в общей культуре СМИ, особенно телевидения. Мне кажется, если талантливый актёр на канале «Культура», рассказывая байку о товарище по цеху, невзначай вставит обсценное слово, он только порадует культурное сообщество. А если запикивать все слова в сериалах с говорящими названиями «Крутой», «Бешеный», «Дикий» и «Ё…тый», так часть населения и не поймет, о чём в них шла речь.
В целом, я не вижу, зачем нужен закон о запрете мата. Нужно либо запрещать современное телевидение, либо расстреливать руководство Министерства образования. Девочкам в подъезде, радующимся, что их прыщавые пубертатные самцы употребляют знакомые им от пьяных отцов слова, законом радоваться не запретишь. А вот нас, щелкопёров и бумагомарак, в очередной раз можно прижать к ногтю.
«Ивановская газета».