Фонтан

Это было на 23 февраля. Или на День авиации. Или вообще на 1 Мая. Не помню, на какой праздник, но мы замутили спектакль под названием «Фонтан».

Солдату чем бы ни заниматься, лишь бы службу не тащить. И вот к какому-то празднику в каптерке под самогончик из грелки возникла подкупающая своей новизной идея в рамках праздничного концерта силами срочной службы 4-ой эскадрильи Ряжского полка учебной авиации дать спектакль. И, ссылаясь на творческий репетиционный процесс, на ближайший месяц всей труппой отмазаться от нарядов, и, может быть, даже от обслуживания полетов.

Поскольку я был редактором эскадрильской стенгазеты «Крылья Родины», а значит особой, приближенной к замполиту майору Слонову, то меня и отрядили вести с ним переговоры. На самом-то деле, подкупающая своей новизной идея у Слонова и родилась. «Надо бы концерт завершить чем-нибудь веселеньким и не очень формальным», — говорил мне майор, принимая очередной номер «Крыльев». Ну, я намек на отмаз от нарядов понял и стал проводником майорской идеи под самогончик внутрь солдатского коллектива. А так как инициатива наказуема, то — не только проводником, но еще и режиссером-постановщиком, сценаристом и исполнителем главной роли.

Надежды на то, что в 4-ой эскадрильи найдутся актерские таланты, не было никакой. Потому я пошел по самому простому пути. Спектакль представлял собою набор из пяти-шести бородатых анекдотов, которые мог рассказать со сцены даже в меру интеллигентный узбек Федя (Фархад). Скетчи объединялись в общую ткань пьесы фонтаном — эксклюзивный режиссерский ход, которым я горжусь до сих пор. Не столько вполне надуманным объединением, сколько самим фонтаном, который, как выяснилось post factum, и обеспечил спектаклю оглушительный успех.

В общем, в середине сцены бил фонтан. Подразумевалось, что он бьет в некоем сквере, где прогуливаются всякие гражданские типажи и травят анекдоты. Пожилой дядечка рассказывал своей супруге еврейский анекдот. Юный ухажер обнаруживал, что дама его сердца куда опытнее, чем он мог предположить. Хулиган отпускал шуточки в адрес пугливой девицы. И т.д.

Себе я взял самую трудную финальную роль — пьяного, который беседует непосредственно с фонтаном. А поскольку майор настаивал на внесении в пьесу небольшой профессиональной струйки, скрасившей бы обилие гражданских ролей, то пьяным был курсант, надравшийся оттого, что во время своего первого полета наблевал полную кислородную маску, и самолет за него сажал инструктор — обычное, кстати, дело.

И вот курсант с горя, заплетающимся языком жаловался фонтану на судьбу и травил ему классический черный авиационный юмор. Как то: «самолетов в море куда больше, чем подлодок в небе»; «если к взлету приходится выруливать на полной тяге, значит шасси уже убраны и беспокоиться больше не о чем», «при неполадках на борту всегда есть шанс дотянуть до места крушения» и моё любимое «не рекомендуется катапультироваться там, где только что отбомбился».

Бессловесная же роль фонтана досталась самому заторможенному из нашей труппы, Вовке Айзенбергу, ромненскому еврею-пролетарию. Он не мог рассказать со сцены ни слова, но очень хотел отмазаться от нарядов на целый месяц. И мы не смогли ему отказать — он был нашего призыва. К тому же длинный, т.е. подходящий на роль. Вовка вставал на табуретку, брал в растопыренные руки по спринцовке и изредка пускал струи. Желательно в зал. Для смеха. Публика предполагалась с хорошим аппетитом и простым чувством юмора. Я пытался объяснить фонтану, что струи надо пускать в кульминационные моменты, когда зал будет ржать над очередным анекдотом, но в итоге Вовка все-таки тормозил. Что, однако, итогового катарсиса не испортило, а совсем наоборот.

Отмаз удался. Анекдоты все выучили быстро, сценки отрепетировали еще быстрее и оставшееся до праздника время кайфовали, созерцая влачащих службу. Даже офицерские жены, которым всегда скучно, вдохновились спектаклем, снабжая нас одежкой для женских ролей и покатываясь на наши репетиции.

Наконец, наступил день премьеры. 23 февраля. А может быть, День авиации. Комполка сказал положенную торжественную речь. Были спеты патриотические марши офицерами, рассказаны патриотические стихотворения офицерскими детишками и сплясаны визгливые пляски офицерскими женами. Занавес поднялся, за занавесом обнаружился Вовка на табуретке и со спринцовками. Я вышел из-за кулис и торжественно объявил, показав широким жестом на Вовку: «Пьеса «Фонтан»! Раздались смех и аплодисменты, фонтан пустил две струйки, у меня на душе отлегло.

Как начинающий режиссер я допустил одну жестокую ошибку. Из-за того, что постановка не была самодостаточной, а являлась лишь поводом к отмазу. Я не устроил генеральной репетиции, чтобы взглянуть на художественное полотно в целом. И потому только по ходу спектакля выяснилось, что, во-первых, Вовка жутко устал стоять на табуретке в одной позе с растопыренными руками и, во-вторых, вода в его спринцовках закончилась раньше положенного, аккурат к моему выходу, до которого всё шло более-менее гладко.

Я вышел походкой пьяного курсанта на сцену, икнул и начал рассказывать фонтану пьяным же языком о своем горе, которым полна кислородная маска. Фонтан в ответ пукнул на весь зал. Зал грохнул.

— Ты чё? — злым шепотом спросил я у Вовки.

— Вода кончилась, — не менее зло ответил он и в доказательство еще раз нажал на пустые спринцовки, как на клаксоны: пу-у-у, пу-у-у… Хохот в зале усилился до рева.

— Так не жми, бля…

— Не могу, бля, руки сводит…

Довели мы с Вовкой черным авиационным юмором, перемежаемым резиновым пуканьем, зал до истерики, но это еще был не финальный аккорд.

Волны хохота из зала раскачали моего пьяного курсанта сильнее положенного, и в какой-то момент я налетел-таки на Вовкину табуретку. До сих пор подозреваю, что он упал на меня отчасти нарочно, чтобы разом покончить со своими творческими муками. Ба-а-а-бах!!! Табуретка в одну сторону, фонтан — в другую, я — в третью. И тут из зала, перекрывая вообще весь шум, раздается совсем уж оглушающий треск…

Это под замкомполка Левченко, весьма крупным хохлом, обрушилось откидное кресло — так он ржал всем телом.

Через неделю на общеполковом построении мы с Вовкой первыми из нашего призыва получили по значку «Отличник ВВС».