Совсем уж было собрались мы с Виктором Викторовичем замутить на телеканале «Барс» телепередачу вроде приснопамятных НТВешных «Кукол». И даже куклы заказали. Но че-то не срослось. Кризис, наверное. Это, вообще, смешно и симптоматично — телепрограмма, в которой первый сюжет должен был быть про кризис, не состоялась из-за кризиса. Ну, может, еще состоится. А должно было всё выглядеть примерно вот так — скажем, к вяло прошедшему в прошлую субботу субботнику.
Раздаются тяжелые бронзовые шаги. Входит статуя Михаила Фрунзе.
Статуя (голосом командора, можно голосом командарма):
— Куда это все провалились?
Иль испугались пожатья
Каменной моей десницы,
Десницы пламенного Фрунзе?
А я чего? Я ничего!
Который уж десяток лет
Торчу как перст! И надо же — у цирка!
Стою. Молчу. Смотрю и удивляюсь.
Нашли ж мне место коммунисты!
Мне, командарму, который расхреначил
Деникина, и Колчака,
И басмачей, и черта в ступе.
Создал губернию, объединив
Владимирские, костромские,
Нижегородские уделы
Вкруг городишки безуездного,
Хоть и большого.
Он дорог просто был мне
Как память о веселых временах,
Когда парнишкой голоштанным
Вдоль Талки бегал я с наганом,
Городовых пугая и шугая.
Экспроприация! О, это даже лучше,
Чем революция, — от девок
С Вознесенской стороны
Отбоя не было…
И на тебе, пожалуй в цирк.
Конечно! Как зарезал
На эскулаповом столе
Меня усатый черт,
Так и пошло всё прахом.
И ни губернии тебе, ни коммунизма!
Любой засранец голубь
Меня нисколько не боится.
Да что там голубь, к голубям
Мы, статуи великих,
Давно привыкли и даже любим их.
Но вот не так давно
Макака цирковая с поводка сбежала
Да и нагадила, мерзавка,
На самый цоколь постамента моего.
Тьфу, зараза, так бы и шарахнул шашкой,
Но нельзя! Не принято у статуй
Макак дубасить шашками,
А жаль! Который уж десяток лет стою —
Макак всё прибывает
В моем любимом городе.
И, что интересно, — не из цирка.
Но гадят! Что там глупый зверь!
Появляется мэр Иванова Александр Фомин (Статуи не замечает, слегка картавя):
— А это кто тут говорил,
Что кто-то гадит? Этого не может быть!
У нас чистейший город!
И дворников с метлой,
С достойною зарплатой
И чувством долга — полным полно.
(Лицо статуи вытягивается в изумлении)
А скоро станет еще больше
И метел, и зарплат, и чувства долга (ядовито: гы-гы-гы) —
Куда ж уволенных с заводов
И фабрик прикажете пристроить?
К метле, конечно же, к метле, к чему ж еще?
Общественно полезный труд
Спасет от безработицы страну!
«Банкирам — деньги!», «Безработным — метлы»!
Вот лозунги что надо…
Статуя (хмурясь):
— Ты кто такой? Чьих будешь?
Фомин (оборачивается и видит Статую):
— Он говорящий!.. (падает в обморок).
Статуя (удивленно):
— Упал! А только что был бодр!
Вот слабые людишки…
То веселятся и несут какой-то вздор
Про безработицу и метлы,
А то вдруг «бряк» — и набок.
Эй, вставай…
(Хлопает Фомина по щекам)
Уж полдень близится…
Фомин (еще не окончательно очнувшись):
— Я Германыч…
Статуя (совершенно удивившись, через непродолжительную паузу):
— Чево-о-о? Какой ты Германн?
Тот любил — в картишки,
А у вас, я знаю, с этим строго —
Ни в покер, ни в рулетку,
Ни даже в подкидного дурака…
Вставай же, ну, чего разлегся!
(протягивает Фомину руку)
Не бойся, я не страшный…
Фомин (подав руку Статуе):
— О-о-о! Тяжкó пожатье… Блин!
Да отцепись же, я уже стою.
И вообще — я мэр…
Статуя (не переставая удивляться собеседнику):
— Какой ты мэр? Ты — кукла!
Как и я! Мы — в телевизоре.
Весь фокус в этом!
Ты что, действительно подумал,
Что памятники говорят в натуре?
Нет! Только в телевизоре…
Все говорят лишь в телевизоре:
Статуи, куклы, мэры, понимаешь?
Вне телевизора — они молчат.
Или, по крайней мере, их не слышно…
Фомин (потирая руку и морщась):
— Ну, отчего же… Я вот говорю
На митингах, собраньях, заседаньях,
Планерки и летучки провожу,
Прием веду для граждан,
Еще я говорю по радио,
В газетах, в интернете —
Свои имею, слава Богу,
Как и теле…
Статуя:
— Тпру! Я вижу, ты не понял…
Здесь ты не мэр, а кукла-мэр.
Поэтому не можешь
Планерки и летучки проводить.
Зато здесь преимущество другое —
Телекукла может ляпнуть правду
Случайно, сдуру или с умыслом,
Но правду. Согласись,
Что на планерках или даже
В собственном телеэфире
Такое вряд ли состоится.
Лови момент, пока ты — кукла.
Вот, например, ты что-то говорил про метлы.
Я не понял…
Фомин:
— Я хочу, чтоб город чистым был…
Статуя:
— Не зли меня, а то опять схвачу за руку…
Фомин (опять потирая руку):
— Что ж тут не понять.
Своя метла по-своему метет,
Своя метла — владыка.
Тут, вишь ли, кризис разразился,
И людей пристроить некуда,
Так чтоб не шлялись попусту
Да на пустой желудок,
Пусть лучше улицы метут…
Статуя:
— А за какие деньги?
Фомин:
— Так деньги-то найдем,
Им много ль надо…
Статуя:
— О! Тут-то и ошибка!
Кто-кто, а я уж знаю,
Как начинать народные волненья…
Появляется губернатор Михаил Мень (Статуе):
— Вот этого не надо!
(Фомину)
Ну, Александр Германыч, не ждал,
Что с памятником будешь говорить.
Да на какие темы!
Пикантно, нечего сказать:
Народные волнения обсуждает
Действующий мэр!
Статуя:
— Не мэр, а кукла мэра…
Мень (к Статуе):
— А Вы, Михал Васильич, тоже
Волынку завели зачем?
Вы бунтовщик или серьезный деятель
Российского масштаба?
Статуя:
— Теперь я памятник, а здесь
И вовсе кукла! Как и ты —
Ты кукла-кто?
Мень:
— Я губернатор…
Статуя:
— А, припоминаю, заходил ко мне
На день рождения.
Приносил цветы, но, вроде бы не в эту зиму,
А год назад, как раз, когда макака
Нагадила, засранка.
В общем, впору, цветы пришлись.
Мень:
— Благодарю…
Статуя:
— Ну, я так понимаю,
Тебя народные волнения пугают?
Мень:
— Ничуть. Я повода не дам.
К чему волненья, если власть
Народ свой добрый понимает,
И чаянья его
Ежесекундно мониторит…
Статуя:
— Чево-о-о?..
Фомин:
— Следим мы за народом,
И чуть что — к метле его…
Мень:
— Да подожди ты, Германыч, с метлой…
Фомин:
— Так я же без метлы пока…
Статуя:
— Ну, сам же говорил:
«Своя метла владыка».
И это правильно —
От мэрства до метлы
Совсем недалеко.
Сегодня метлы раздаешь,
А завтра сам к метле приставлен…
Фомин:
— Нет, я уж лучше без метлы
Вас подожду пока в сторонке…
(Уходит)
Мень (обращаясь к Статуе):
— У нас задачи несколько иные.
Хотя метла не помешает
В работе с населеньем,
Но важно прежде
Народу в душу заглянуть,
Понять ее, почувствовать, пощупать.
Ведь чтобы щупать, надо ближе быть
К объекту осязанья, так сказать.
Положим наш объект
Желает выступить публично,
Ну, может, недоволен чем-то…
И очень хорошо, и пусть —
Но запрещать ни в коем случае нельзя!
Всё надо организовать
Самим властям!
Пусть митинг будет, например.
Под музыку, с оркестром.
Раздача бонусов не помешает:
Хоть каши дармовой
С солдатской кухни полевой.
Побольше флагов, лозунгов, плакатов,
Большущая трибуна
На главной площади.
С нее и выступим все вперемешку:
Колхозница, ткачиха, губернатор, мэр.
Массовку тоже мы´ организуем,
Аплодисментов будет — завались.
Под них найдем причины недовольства,
Обсудим и осудим корень зла,
Составим план, как выдернуть его…
И разойдемся с Богом.
Прощупав же народ и убедившись,
Что душа народа, как и прежде,
Тепла, податлива и эластична.
Что она всё так же
Тянется к руке руководящей —
Вот тут-то сразу нужно брать
Быка…
Не-е-е, инициативу в эту руку.
И объяснить, как дважды два,
Что пресловутая метла —
Спасение от корня зла
И даже истинное благо.
Статуя:
— Метла, похоже, станет флагом…
Весё-о-олые дела!
В мои-то времена
Все дворники в полиции служили
И бляхи с гордостью носили…
Входит спикер Облдумы Сергей Пахомов (обращаясь к Меню, негромко):
— О, бляха-муха, с кем это Вы тут?..
Вот странный тип —
В буденовке и с шашкой.
Он кто, из цирка клоун?
Или так, простой шалун?
Статуя (продолжая в задумчивости, не замечая появления Пахомова):
— Смешная у профессии судьба…
То дворник — полицейский,
То — поэт.
Теперь и вовсе — винегрет
Из безработного и мэра,
А мусора на улицах — нет меры —
Умрите, милиционеры!
(Увидя Пахомова)
Вот ты, товарищ, например,
Как дворника себе воображаешь?
Пахомов (не ожидая к себе вопроса):
— Чего тут представлять…
Болтается себе —
На лобовом стекле.
Меня, признаться, больше занимают
Машины в целом, как деталь
Общественного положенья…
А дворник что?! Деталь детали,
Предмет ничтожный,
Хоть необходимый…
Мень (Пахомову тихо):
— Сергей Лександрыч, это Фрунзе,
Считайте, первый губернатор здешний,
Предшественник мой драгоценный.
Чуть ли не родитель
Сегодняшнего статуса,
Теперь вот — памятник.
Вы с ним поаккуратней,
Он дядька боевой и шумный,
Немного резонер, но фишку рубит…
Пахомов (так же тихо):
— Шашкой?
Мень (так же тихо, смеясь):
— Как и Вы… Шучу-шучу,
Конечно, головой…
Мы тут про дворников
Вели беседу,
Которые с метлой,
А не с автомобилем,
Как Вы… (опять смеется)
Опять шучу!..
Пахомов (громко, обращаясь к Статуе):
— Миха-а-ал Васи-и-илич! Не признал!
Давно не виделись!
Позвольте рекомендоваться —
Спикер…
Статуя:
— Что за черт?
Мень:
— По старому, Михал Василич, —
Председатель Совета
Рабочих и крестьянских депутатов!
Статуя:
— А-а-а, хороший человек,
Точнее, кукла…
Выходит, знаешь, чаянья народа?
Пахомов:
— Да, на воздух часто вылезаю
Из автомобиля.
Общаемся с народом.
Статуя:
— Ну и как?
Что говорит народ?
Пахомов:
— Народ безмолвствует,
Как завещал великий Пушкин.
Потому
Приходится базарить одному.
И самому
На свой базар ответить.
Всё просто, Вы, Михал Васильич,
Не так ли поступали,
Когда вдоль Талки бегали с наганом?
Статуя:
— Я звал к борьбе…
Пахомов:
— И я к тому же.
Просто мне наган не нужен.
У Вас уж что-то больно
Конкретен враг был.
Это не оригинально.
Да и опасно!
Ведь зарезал же в итоге
Пламенного Фрунзе
На эскулаповом столе
Усатый черт.
Не надо было самому
Стрелять направо и налево.
Абстрактный враг куда важнее
Для борьбы.
Ему наган не нужен.
Всего-то и делов —
На воздух чаще вылезать,
Чтоб самому себе
На свой базар ответить.
Ведь спикер в переводе —
Говорун.
Статуя (топает ногой, всё сотрясается):
— Абстрактный враг?
Что за холера?
Не нравятся мне эти разговоры…
Мень (с испугом):
— Эй, памятник, поосторожней!
Провалимся еще…
Статуя (смягчаясь, с интонацией персонажа «Нашей Раши»):
— Да успокойся ты,
Еще поговорим
Предметно и абстрактно.