Депутаты-коммунисты устроили в областной думе демарш. Отказались почтить вставанием память первого президента России Бориса Ельцина. Остались сидеть, как в свое время неуравновешенный депутат-правозащитник Вальков отказывался вставать при исполнении государственного гимна. Валькова-то тогда быстро приструнили, а вот коммунистов на сей раз уговаривать никто не стал. Потому что даже «единороссам» понятно, что относительно ельцинизма в народе самые разные мнения бытуют, и коммунисты, представляющие собой часть этого народа, вправе подобные мнения иллюстрировать.
В среду в Иванове было как-то уж очень тихо. Даже в центральной городской бильярдной с названием, зовущим к насильственному свержению государственного строя, стук шаров нарушался лишь завываниями дьякона из телевизора. Ничего не понимающие стриженые парни, привыкшие видеть в таких заведениях всякие Муз (где девки сисястые поют), Фэшн (где девки длинноногие ходят) и прочие ТиВи, сначала от такого музыкального сопровождения офонарели, кричали из-за дальнего стола: «Включите чего повеселее», но потом сообразили, что именно транслируют, и посерьезнели. «Семья пахана хоронит», — сообщил один другому.
В городской бане постоянные посетители из числа небогатых дедуганов обсуждали событие по-своему:
— Из дома когда выходил, телевизор глянул. А там, тьфу, эту крысу обоср…ную хоронят.
— А попов-то понагнали — все иерархи церкви пришли. Никогда такого не видел.
— Ну, с попами-то все ясно. Они и при жизни царя Бориса награждали. А эти-то чего все приперлись? Путинские-то? Они ж о девяностых, как о безвременье всегда говорили.
— Все враги российского народа в одном месте собрались, — и мрачный дедунюшка жалостно вздохнул. — Вот бы бомбу-то туда бросить! Старики помолчали. Затем один из них — то ли больше других телевизора насмотрелся, то ли просто хотел товарищей подначить — вдруг ляпнул:
— Зато он ведь нам свободу слова дал. Конец его фразы потонул в дружной и громкой брани в адрес покойника. Уточнять, куда демократы и иже с ними, по предложению дедуганов, могут засунуть себе эту свободу, я не буду.
Зато мне почему-то вспомнилось детство. 1982 год, помер старина Брежнев. В мальчишеский туалет в школе заходит пацан и говорит шепотом:
— П…ц нам на холодец. Брежнев умер.
— Да ты что? — набрасываются на него все присутствующие. — Мы тебя сейчас за такую антисоветчину-то!
— Да точно. Мне завуч сказал. Пацаны хором приуныли.
— Что же теперь делать-то будем? — Через несколько дней похороны. В школе-интернате в воскресенье группа детей, не разъехавшихся на выходные по домам, смотрит похороны по телевизору. Трагическая минута, на глазах у пожилых уборщиц слезы. Вдруг траурный марш прерывает какой-то скрип. Первоклассник Чибисев играет машинкой.
— Чибисев, негодяй, немедленно положи машинку и смотри телевизор. Ты что, не понимаешь, что у всей страны, у всего прогрессивного человечества — горе. Дорогой Леонид Ильич помер, а он на несколько минут не может от машинки оторваться.
Чибисев, сидящий на коврике с машинкой, удивленно слушает педагога. Стриженый под «полубокс», с вечно раззявленной варежкой. Чувствуется, что в трагизм момента не въезжает, но по тембру педагогического голоса догадывается, что за ослушание могут больно щелкнуть по макушке. Скрип прекращается.
— Гроб медленно опускается, — с болью в голосе вещает диктор. И вдруг: «Бабах!»
— Уронили гроб, — хором кричат все зрители.
— Нет, это был торжественный залп, — объясняет педагог, потому что факт падения гроба Генерального секретаря не укладывается в его голове. Все спорят до хрипоты. Спор прерывается лишь скрипом машинки. Чибисев под шумок снова играет.
В 1983 году, когда умер Андропов, мы снова грустили. Нам рассказывали, что человек-то был уж больно хороший, строгий, но справедливый. Но когда еще через год помер Черненко, почтение и к смерти, и к генеральным секретарям у нас уже потихоньку улетучилось. Мы как раз играли в хоккей во дворе. Битва была в разгаре. И тут прибегает очередной мальчик и кричит:
— Черненко умер!
Все остановились, как вкопанные. «Вот ведь беда-то какая, Черненко умер». И вдруг игравший с нами циничный старшеклассник крикнул:
— Х… с ним, давай дальше играть!
Подхватил шайбу — и к воротам. Все опомнились и побежали за ним. Конечно, жалко Константина Устиновича, но ведь, чего доброго, можно и гол пропустить.
Я лично депутатов-коммунистов не одобряю. Ну, не любили вы покойника, понятно — было за что. Но шапку даже при виде мертвого врага снимать положено. Вот Наталья Львовна Ковалева, тоже от КПРФ избиралась, но помолчала в память о Ельцине вместе с нелюбимыми «единороссами», которые ей до сих пор даже кабинета в думе не дали. Потому что она дама душевная и деликатная. И дедушек в бане не одобряю. Ну разве можно так о покойнике: «крыса обоср…ная»? Да и бомбу в Божий храм метать или на кладбище — это не по-людски. Тем не менее, я их понимаю. Смотреть на показанное «всенародное» поминовение самого оригинального русского политика конца прошлого века было тошно. Не верится ни в искренность прощавшихся, ни в россказни телевизионщиков о потере титана Прометея, давшего нам все, что мы теперь имеем и не ценим. Свободу, равенство и братство в одном флаконе.
При старине Ельцине произошло чудовищное социальное расслоение. И власть, объявляя всенародный траур, не могла не понимать, что добрая половина населения провожает первого президента отнюдь не благими пожеланиями. И телевизионная трансляция для многих стала лишь поводом запомнить лица идущих за гробом. «Врагов российского народа», — как выразился один его представитель. Чтобы за них потом не голосовать. Это как на похоронах очередного Дона Корлеоне — непременно присутствуют полицейские в штатском. Чтобы отследить, кто имеет отношение к мафии. Нет, конечно, присутствующих никто не потащит в омоновский автобус. Просто их запомнят и будут соответственно к ним относиться.
Хорошо еще, что на эти похороны бедных детишек по телевизору смотреть не заставляли. Может, в этом и есть главная заслуга Ельцина?.. Не то что бедолагу Чибисева…