«Все говорят: «Кремль, Кремль»…».
Обожаю Ерофеева. Иногда мне даже кажется, что Ерофеев — это я в прошлой жизни, потому что спьяну я вижу его сны. А вы верите в переселение душ? Ведь я тоже никогда бы не увидел Кремля, если бы не Леонид Ильич Брежнев, которого в связи с его столетием замечательный актер Шакуров сделал душкой, хотя это неправда.
Во времена прыщавой юности меня какой-то черт занес в Москву учиться. Москва мне сразу не понравилась обилием локтей, но я умудрился проваландаться в столице полтора года, преимущественно не учась, а работая на ныне покойном (плакать не стану) автогиганте «АЗЛК». До сих пор руки дрожат, как вспомню этот конвейерный гайковерт.
Так вот. Однажды, 7 ноября, кажется 1982 года, меня по разнарядке отправили на праздничную демонстрацию. Мы с моим другом Толстым (ударение на первом слоге) до сих пор не видели Кремля и, тем более, не принимали участия в праздничных демонстрациях, потому, по глупости и незнанию обстоятельств, в пять утра махнули в своей общаге на «Текстильщиках» заныканное с вечера по случаю праздника пивко. Пивко стояло в трехлитровой банке между рам окна нашей лимитской общажной комнатенки девятого (без лифта — лифт в этой 12-этажке не работал никогда, и, возвращаясь домой, вы могли на лестничных клетках наблюдать все перипетии человеческой жизни, от зачатия и до смерти) этажа. Если б не праздник, чтоб он провалился, пивко, конечно, не стояло б… Но мы махнули его в пять утра, потому что к половине седьмого наша колонна собиралась возле станции метро «Автозаводская».
Мне дали здоровенный флаг Молдавской советской социалистической республики на алюминиевом древке, который обмораживал руки сквозь перчатки, и засунули в колонну. Из этой долбаной колонны мы с Толстым смогли выбраться только примерно в 11.00, за Васильевским спуском. Представляете? Нести полтора литра пива в брюхе с 5.00 до 9.00 через всю Москву, с молдавским флагом при порывистом ветре и при мерзостной температуре около нуля! Потом полтора часа топтаться в давке праздничных демонстрантов там, где сейчас на бронзовой лошади едет в никуда маршал Жуков, и нюхать выхлопы советской боевой мощи, готовящейся к параду (если бы не молодой организм, я бы точно публично обоссал какую-нибудь ракету, как многие годы спустя, обоссал Пентагон. А затем с облегчением сдался бы властям). Потом галопом прошвырнуться по брусчатке Красной площади, посмотреть на Леонида Ильича, развесившего свои брови по мавзолею, бросить молдавский флаг в кузов грузовика и, наконец, отлить под Большим Каменным мостом (милиция, дай ей Бог здоровья, смотрела на безобразие сквозь пальцы по случаю праздника), соединив свою струю с сотней других дружеских струй (я всегда сочувствовал женщинам, потому что эти милые существа могут пописать только на корточках, но тогда я им сочувствовал особенно).
Потом Леонид Ильич помер, буквально через три дня.
Я очень отчетливо помню, как он помахал своей марионеточной рукой именно мне. А я не смог ответить. Мне мешал флаг и пиво, уже который час просящееся наружу. Прости меня, Леонид Ильич…
А потом началась демократия.