На Россию упала небывалая мгла. Почти четыре месяца не видно солнца, мороза и снега, будто Господь прогневался на давно и упрямо спасаемую Им страну. С чего бы это? Может с того, что от теплой мглы хорошо только птицам и бродягам, тем, кого Господь любит всё же больше, чем Россию? Или Он хочет, чтобы любимая Им страна оставалась страной птиц и бродяг?
В подвал хрущевки на Ташкентской (не той ее части, по которой ходит общественный транспорт, а узкой, ближе к центру Иванова) ведет человечья нора. Для привычных довольно удобный вход — полтора метра скольжения на спине под бетонной плитой, примерно как в трубе аквапарка, только суше и абразивней, и выход — с голода или бодунища выскакиваешь на свет Божий словно из материнского чрева, быстро и с воплем, головой вперед.
Нора находится под глухой торцовой стеной и естественным образом замаскирована от посторонних взглядов кустами и бетонным гаражом.
Человеческую нору обнаружил мой друг Юрий Юрьевич, человек пытливый и, одновременно, довольно часто (вследствие большой любви к пиву «Премьер») испытывающий желание отлить на улице.
Поскольку он живет в том же районе, что и обитатели норы, хоть и стоит на более высокой ступеньке соцлестницы, имея 2-комн. УП, то он и провел над соседями некоторые научные наблюдения, сродни тем, что проводят замечательные операторы ВВС над потаенной жизнью всяких зверушек. Правда, вместо камеры ЮЮ вооружался всё той же бутылочкой пивка.
К тому времени, как наблюдатель рассказал о существовании человечьей норы мне, его изыскания показали в целом не очень многое, но занимательное: нору посещают четверо бродяг (три мужчины и женщина), неопределенного, как и все бродяги, возраста, с предсмертными лицами и убойным запахом. Залезают они в нору только поздно вечером, а покидают рано утром. Днем же их не видно. Иногда вечером что-то едят и выпивают возле норы, спрятавшись за кустами. Огня не разводят. Вероятно, нора служит только для сна и, может быть, совокупления. Вот и всё, что доложил мне ЮЮ.
Я ему говорю (вследствие собственной любви к пиву и пытливости):
— Юрич, давай залезем, пока их нет!
— Не, я не полезу, — отвечает он сморщив нос, — это все равно, что в говно лезть! Да и какой смысл? Алмазов там точно нет, а дрянь какую-нибудь можно подхватить! Что мы, мальчишки что ли?
— Я заметку напишу…
— Вот ты и лезь…
И я полез, переодевшись в какую-то древность, найденную в кладовке. А ЮЮ остался на шухере. Полез и сразу составил представление об удобствах и недостатках входа, описанных выше.
Включив фонарик, ничего чудовищного или омерзительного в норе я не обнаружил. Скорее наоборот. Я бы сказал о неких аккуратности, толковости и минимализме норного интерьера. Как в тех звериных норах, которые показывает ВВС. Это был небольшой (не больше хрущевской кухни) угол подвала с двойной трубой центрального отопления (ведь только отопление имеет теплоизоляцию?), загибающейся вдоль бетонных стен на уровне пояса. Третья стенка, высотой почти до потолка (приходится сильно нагибаться, в общем не выше 160см), сооружена из картонных коробок. Четвертой стенки нет. Я посветил вглубь подвала и сараев не увидел, одни коммуникации.
На трубах и на полу вдоль стен множество всякого тряпья слоем, вполне достаточным для мягкого сна, посреди комнаты дощатый ящик, на нем два свечных огарка в бутылке и в пузырьке, причем один — от примерно пятирублевой церковной свечки. Больше, кажется, ничего — ни посуды, ни мусора. Стойкий, но не убийственный запах больного и немытого человеческого тела, — подвал велик, так что запах, надо полагать, выветривается.
Я вылез наружу, и на этом мы с ЮЮ завершили исследование норы пивком, которое Юрич уже приволок, легкомысленно покинув пост.
***
Не думаю, что фронтовые землянки были много удобней. Так что хотя бы четверо ивановских бродяг доживут до весны, если не засветит солнце, а вместе с ним не ударят морозы.