Я люблю Веру Добролюбову. Верочку! Верунчика! Веру Геннадьевну! Женщину-соловья! Певицу ангельского голоса и обаяния.
Надо же! Я люблю начальника управления культурой? Точно, ее! Эту железную (нет, «железную» выбрасываем из-за банальности эпитета и несоответствия материала характеру)… Эту стале-легированную леди, которая управляется с призраками. Со злыми и добрыми, умными и глупыми духами потустороннего ивановского мира, обиходно называемыми «представителями культуры».
Люблю давно и безнадежно, искренне и нежно, но не безмолвно. Хоть из-за этого и рискую быть поверженным в прах грозным соперником — тоже любителем изящной словесности, но еще и губернатором, к тому же постоянно вооруженным не какой-нибудь ланселотовой шпажкой, а целым пистолетом Макарова. Но даже такое убойное орудие не поколеблет моего бесповоротного намерения объясниться в своем чувстве. Здесь и сейчас.
Эх, какая это женщина! Ураган, а не женщина! Цунами! Гребень волны, на котором так славно было б прокатиться — аж мурашки по коже и волосы дыбом. От ее бури и натиска даже часы на тимпане музея Бурылина пошли! Это, несомненно, главное достижение управления ивановской культурой за все советское и постсоветское время. Символ, так сказать, поступательного смягчения и облагораживания непростых местечковых нравов и преемственности поколений от Дмитрия Геннадьевича к Вере Геннадьевне через провал коммунистического и демократического мракобесия. Рукопожатие титанов краеведения и меценатства (ну, про меценатство в применении к милой В. Г. я, пожалуй, приврал, но все от любви, господа, только от нее одной, и ведь не одними ж, право, деньгами меценатство мерить, — а благотворительные концерты, это разве не меценатство! меценатство души!).
Правда, часы шли недолго. Но ведь шли. И даже, говорят, совсем без механизма. Исключительно на положительной энергии сильнейшего магнетизма, источаемого предметом моих тайных (да какое уж теперь тайных!) желаний и помыслов. Стрелки за десятки-то лет как приржавели друг к другу, закостенели, остолбенели, глядя сверху на бесконечную череду лимузинов, которые все на Батурина, 5 да на Батурина, 5. И все мимо культуры, и мимо культуры. А тут моя Вера (надежда и любовь!) мимо проезжала, так ведь остановила шофера, сердешная, вышла из машины… да как сверкнет своими глазищами, полными боли за культурное наследие великих предков. Стрелки-то крякнули-скрипнули и сдвинулись с точки десятилетней. Сначала с трудом тикали, а потом все резвей и резвей. И даже звон этакий соорудился, чистый благовест… Галка сидела на часах, так от неожиданности слезу уронила. Или не слезу? Ну да моя-то любовь далеко стояла. Взгляд ее магнетический далеко бьет. Я вот ближе десяти метров ни разу не подходил, а любовь все равно — видите, как корежит.
А опять встали часы неспроста. Тени из коммунистического и демократического провала не дают моей любезной в полной щедрости одарить несчастную нашу родину светлым магнетизмом, в уныние греховное ее ввергают час от часу. Стрелки силу потеряли. Я этих демонов всех знаю и щадить не буду.
Первым из тьмы к ненаглядной потянул свои крючковатые от упорного графоманства пальцы заживо сгнивший И давай коллекцию бурылинскую под единоначалие сгребать. Ну, как при первом хозяине было. Но за долгие-долгие годы хранителей развело-о-ось! И все страшные такие, как Нефертити через пару тысяч лет после кончины. Как пошли они извергать на Верину голову стук своих мощей.
И стук-то какой классический! Только вслушайтесь.
«Уважаемая Татьяна Владимировна! Мы, представители интеллигенции, голосуя за Вашу кандидатуру, выразили свою уверенность в развитие российской демократии, существовании разума и справедливости. В Ивановской области сложилась уникальная ситуация: начальник управления культуры, являясь одновременно заместителем губернатора, курирующим культуру региона и пользуясь безоглядной поддержкой губернатора, учинила разгром во вверенной ей отрасли». (Для недогадливых: это цитата из письма депутату Госдумы Яковлевой).
Нет, вы не вслушались! Акцентирую: «уВЕРЕнность в разгроме во вВЕРЕнной сфере». Колдовские заклинания к этому новоявленному фетишу. Представители интеллигенции выражают свою преданность Татьяне Владимировне и иже с ней: Владимиру Владимировичу, российской демократии, разуму и справедливости. Камлают представители интеллигенции, натурально камлают. А уж подписей представителей насобирали, за сотню — начиная от любителя долгих прогулок с лошадьми Плонина и заканчивая поэтом Догадаевым, когда-то воспевшим «Курсив», причем совершенно бесплатно. И все ради чего?
«Не видя логики и внятных целей в действиях управления культуры, предполагаем, что за готовящейся реорганизацией цинично скрывается вопрос передела собственности (принадлежащая художественному музею квартира А. И. Морозова в Москве)». (Это уже из письма директора музея Людмилы Воловенской к бывшему министру культуры Михаилу Швыдкому).
Вот в чем мою драгоценную подозревают! В том, что она квартиру московскую прибрать к рукам хочет! Какие злобные чертовские наветы…
Хотя, почему бы и не прибрать квартирку-то. Жила же в ней дочка музейной директрисы. Пусть теперь ангельский голосок поживет. Может быть и я, несчастный, когда-нибудь сподоблюсь посетить сей упоительный альков. Ради того и пишу эти напитанные нежностью строки.