Как получаются депутаты? Может ли депутат получиться из любого человека (конституционная теория)? Или только из человека с особыми свойствами (демократическая практика)?
Из каждой свиньи можно получить сало… Но чтоб получить изрядный бекон, нужна особая свинья. И особая система откармливания этой свиньи. Денек – сопливистая барда, неделька – сытнейшие помои, а пара денечков так и вовсе — только на тепленькой сладенькой водичке с добавлением крови, для получения радикально-краснющей мясной прожилки в лишь совсем чуть розовой общей массе жира. Не более розовой, чем визажистский стыд невесты, делающей дубль своей семейной жизни.
И это только крайне черновой набросок беконной технологии. На самом деле есть еще множество сальных подробностей: от интенсивности освещения хлева и времени второго завтрака до формы инструмента для оскопленья и степени гуманности убойной процедуры. Бог мой, получение бекона сродни высокому искусству пианиста. Все дело в полутонах, в вовремя сыгранной недосказанности, в недожатости клавиши и пережатости педали. И беконный искусник получает множество сортов: на самый гурманный вкус и для вечернего грузчика с пересохшими слюнными железами; для хохла и что-то диетическое; под водочку к разговению после Великого Поста и даже – правоверному мусульманину к Ураза-Байраму, а-ля курдючный жир.
Но искусник знает, что, несмотря на весь его талант и на все его озарения, бекон получится не из всякой свиньи. Как знает музыкант, что нельзя извлечь музыки из пианино марки «Иваново». Один кабанчик слишком задумчив для высоких технологий, его будут питать, чем придется и как придется, лишь бы смог набрать предсмертный вес, и пустят под нож, не думая о беконных излишествах. Другой – слишком похотлив и ему прямая дорога к свиноматкам. Третий — так и вовсе хром и имеет все шансы быть без почестей похороненным в скотомогильнике. Большинство же откармливается по безыскусному конвейерному принципу, будет толпиться в очередь к электрической машине безостановочного забоя, в которой всегда не хватает ваттов для разового расставания с жизнью, а туши разделают по давно и навсегда установленной схеме, почему-то очень похожей на карту новой России, поделенной на федеральные округа.
А еще бывают дикие кабаны этого эпикурейского стада, предпочитающие наблюдение за жизнью себе подобных из леса. Лес не очень комфортен, зато смертный час не зависит от упитанности.
Таким образом, свинья, годящаяся на бекон, должна отвечать следующим качествам: не быть дикой, надолго не задумываться, охотно питаться по расписанию, иметь здоровое тело, не излишествовать и иметь стойкое и деятельное отвращение к конвейеру как собственной перспективе. Тогда ее могут выбрать в привилегированную касту беконной породы, тогда будет и второй завтрак, и свет, не режущий глаз, и хорошие хирургические инструменты, и достойный во всех отношениях финал земного пути с посмертным изданием труда всей жизни – непременно в глянцевой суперобложке.
Кандидаты в депутаты очень схожи с кандидатами на бекон. Стоит только пронаблюдать их путь не по листовочной автобиографии. Вот, например, депутат Госдумы от КПРФ по Кинешемскому избирательному округу Валентина Крутова.
Валя была идеальной советской девушкой – отличница, комсомолка, активистка. Только не из фильма Гайдая, а из артечно-орленковской черно-белой кинохроники 60-х годов – для бодрости стран братского соцлагеря. Валя от Нины отличалась тем, что Валю не стали бы воровать. И не потому, что не красавица, а потому, что в голову бы не пришло. Валя была советским идеалом без всяких комедийных червоточинок. Плакатом и лозунгом, так сказать. Бывают, знаете ли, такие молодые люди, которые непременно угодят в депутаты. Когда нормальный человек находится в том счастливом возрасте, когда еще не представляет и даже не собирается представить, в какой он пойдет институт, эти уже непременно уверены, что станут депутатами. Особенно легко они простым взглядом отделялись от сверстников в те стародавние пыльные времена, начиная карьеру с букетика какому-нибудь местному Леониду Ильичу – под бой пионерского барабана бегом (с бьющимся вкруг шеи пламенем) на первомайскую трибуну и потом минуту на трибуне с ильичевой благословляющей дланью на голове, меж белых бантов. Да вы видели их недавно почти всех по телевизору – постаревших и потасканных профессиональных комсомольцев на тошнотворном шоу, посвященном предвыборно вылупившейся какой-то годовщине ВЛКСМ. Тех, кто еще детским инстинктом чувствовал – только не на конвейер и только не в лес.
Валя стала Валентиной Васильевной и заместителем директора по воспитательной работе сначала одной, потом другой кинешемской школы. Следом за ней путешествовал непременный дневничок, ручной податливой мышкой сидящий в карманчике, всегда в одном и том же.
Зам по воспитработе в средней советской школе то же, что политрук в советской армии: командир командует, политрук следит за правильностью командования и воспитывает в солдатах и офицерах преданность партии. Если политрук предпочитает воспитание, то служба в части катится гладко, как первая рота по плацу. Если слежение – то в прямой спине комполка всегда холод узко посаженных глаз, от которого вечно хочется шевелить лопатками и командный баритон срывается на фальцет в самое ненужное для субординации время.
О, эта мышка-дневничок, герой Советского Союза и Социалистического труда более многократный, чем главный из Леонидов Ильичей. Символ эпохи поважнее Гагарина. Чирк лапкой по страничке о слишком дорогих сережках командирской любовницы, о невовремя подкрашенной звезде под крылом самолета, о вздремнувшем солдатике на полковом посту №1 и несильно наказанном. За месяц из такой чирковки наштрихуется крокодильская карикатура, с которой можно идти к своему Леониду Ильичу, в сущности, к тому же, что держал руку меж бантиков. Вот тебе и готов до озноба преданный партии полковник.
И ведь не по злобе этот чирк-чирк и не ради карьеры. Т. е., конечно, ради карьеры, но не командирской. Кому она нужна, командирская карьера с двустволкой взгляда меж лопаток и с конвейером афганского мясокомбината…
Да, был у Валентины Васильевны афганский шажок в беконной карьере. Как раз ради той краснющей прожилки в сале, которая так особо ценна в депутате. Горком партии как-то удивился: отчего это учителя не поют хором? Удивление прошло только после постановления: учителям следует петь хором. Партийно-патриотические песни. Валентина Васильевна, конечно, хормейстером. Педагоги бедные поют, как могут, куда ж денешься, на репетиции ходят, дело движется к общегородскому смотру, хормейстер следит, чтоб некоторые не сачковали, по-рыбьи открывая рот под общий патриотический гул. И смотр на носу, и этот хор обязательно должен быть лучшим. А тут вдруг в танк сына одной хористки духи из гранатомета как жахнут… Так ведь все равно заставила петь, стерва. «И вновь, блин, продолжается бой, и сердцу тревожно в груди».
Сальная неспешность дневничка тянется, тянется, потом бац – красная лента победы на смотре строя и песни, потом опять неспешность, неспешность, потом опять – бац… Откормка беконной породы уж близилась к горкомовскому или горсоветовскому закруглению, уж очередной Леонид Ильич готовился употребить продукт, но настали смутные времена позднего Михал Сергеича и раннего Борис Николаича. Эти беконов не ели. Один из-за тщедушно-вегетарьянской трезвости и холестеринофобии, другой наоборот – от любви к грубой пище и крепким напиткам. Беконная элита не терпит смутных времен. От них у нее случаются болоны в нежном массиве подкожного жира. Бескормица, понимаете ли. Дневнички и смотры временно ушли из жизни.
Впрочем, Валентина Васильевна недолго прозябала. Накопленный подкожный опыт пригодился не Леониду Ильичу, так Владимиру Ильичу. И Крутова была употреблена новым ивановским губернатором, не понаслышке знающем толк в процессе откормки кадров КПСС. Она очень хорошо пришлась к посту начальника облУНО. Тут, разумеется, процесс рассасывания болон и накапливания сала пошел опережающими самое себя ударными темпами, все закружилось опять: новые комсомольцы, новые пионеры, новые смотры, новые отряды. А губернатор-то как доволен! Только что длань на макушку не возлагает – банты сменились башенно-монументальной прической. Да и к чему? Длань пригодилась для логического завершения приготовления депутата, т. е. для становления депутатом. Не обошлось и без новой сочной красной прожилки в виде легонькой такой (и даже с перчинкой) подтасовки результатов голосования.
И опять – сало дружнопартийного голосования (хотя одномандатница!), сало нехождения на трибуну, сало тишины в служебном кабинете, бац – прожилка плагиата. Чужая речь – первополосным тяжким кирпичом в районках под свой депутатский отчет о проделанной работе.
Нынче продукт готов и уже съеден. Очень-очень вовремя, прямо к главному праздничному столу демократического четырехлетия. И губернаторская длань, вывернутая пологим спуском, казалось бы, прямо к привычно-уютному креслу, на самом деле привела под интеллектуально-острый нож новых политических технологий, но старой заточки. Снял Валентину Васильевну Верховный суд на самом излете предвыборной гонки. Деликатес, приготовленный коммунистами, употреблен не ими, а их преемниками в беконном искусстве. Теперь их черед откармливать и кушать, откармливать и кушать… Под газманообезьяновые гимны и здравицы наркому внутренних дел, другу всех российских казаков и физкультурников. И под пристальным взглядом узко посаженных глаз.
Валентину Васильевну не жалко. Ее карьера хороша своей логичностью и изысканностью лучших образцов жанра антиутопии.