Якобы итоговая пресс-конференция по поводу экологической катастрофы после прорыва магистрального нефтепровода в Лежневском районе, проведенная совместно председателем областного комитета природных ресурсов г-ном Толмачевым и директором АО «Верхневолжскнефтепровод» (владелец зафонтанировавшей трубы) г-ном Султановым, оставила многие вопросы без ответа и родила новые по одной простой причине. Итоги подводили как минимум без трех компетентных и заинтересованных сторон – ивановской службы МЧС, ивановской областной администрации и природоохранной прокуратуры (в президиуме, во всяком случае, их не наблюдалось). Почему этих уважаемых субъектов не было при докладе народу якобы окончательных цифр ущерба, который он понес, — и есть главный вопрос. Остальные вопросы, суть частности этого главного вопроса.
Вопрос 1. Толмачев и Султанов сошлись во мнении, что пролилось 250 кубометров нефти. Именно такое число называл «Нефтепровод» сразу после аварии. Служба МЧС оценивала количество пролившегося в 500 кубов и до сих пор от своего мнения публично не отказывалась. Почему главный ивановский природоохранник соглашается с нагадившим нижегородским нефтепроводчиком, который заведомо заинтересован в занижении количества вытекшей нефти, а не с ивановской МЧС?
Вопрос 2. Толмачев и Султанов сошлись во мнении, что штрафные санкции к нагадившим составят: 275 тыс. рублей, которые заплатят в бюджет, и 119 тыс. рублей, которые заплатят колхозу «Возрождение» на рекультивацию. Все суммы посчитаны из соображений о вышеупомянутых 250 куб.м. Природоохранный прокурор Валерий Крачнаков последнее, что говорил публично, — точную сумму ущерба сейчас назвать нельзя, но исчисляться она будет, скорее всего, миллионами рублей. Почему опять такое несовпадение?
Вопрос 3. По мнению пары Толмачев-Султанов, из 250 кубов нефти 240 попали в Уводь (232 собраны) и 10 кубов – на землю (грунт собран и нефть из него выжжена). По мнению МЧС, из 500 кубов нефти 50 попали в Уводь и 450 – на землю. Кто, кроме Султанова и Толмачева, считал, сколько нефти, собранной с реки, закачали обратно в трубу, и сколько нефти сожгли?
Вопрос 4. Султанов-Толмачев говорят, что заслонки сработали автоматически «почти сразу же» после прорыва. Это явный намек на то, что фонтан высотой не ниже произрастающего рядом леса бил недолго. Ведь если заслонка сработала, значит прекратилось давление в трубе, без которого не будет и фонтана. Это рассуждение входит в противоречие со свидетельствами очевидцев и с публикациями по горячим следам во всех ивановских СМИ. «Курсив.ру», помнится, предполагал, что спорить нагадившие и потерпевшие будут о том, два или четыре часа фонтанировало. А тут вдруг «почти сразу же». Это не вяжется даже с 250 кубометрами. Хотя, как понимать «почти сразу же»?
Последний вопрос уже как бы даже и не вопрос, а что-то среднее между поэмой и басней. Султанов-Толмачев утверждают, что почистили Уводь так хорошо, что стала она чище, чем была. Вот удивительнейшие числа, названные на пресс-конференции: выше места аварии в реке содержится 0,25 мг/л нефтепродуктов (ПДК-0,005 мг/л), в месте аварии до очистки – 0,6 мг/л, за боновыми заграждениями, возведенными после аварии, – 0,0046 мг/л.
Если верить дающим пресс-конференцию, то выходит, что, во-первых, Уводь и так загрязнена бензином-керосином по самое некуда, в 50 раз сильнее предельно допустимого, во-вторых, «Верхневолжскнефтепровод», милашка такая, почистил речку и за себя, и за других, и, наконец, в-третьих, «Верхневолжскнефтепровод», нехороший такой, собрал с воды и закачал в трубу не только свое, но и чужое.
Как здесь не вспомнить пресловутого директора ивановского рыбокомбината Рауткина, который вот уже несколько лет сильно борется за чистоту Уводи (причем, как раз выше по течению от места аварии, то есть, на Уводьстрое) посредством выпускания в реку закупленных на бюджетные деньги мальков так называемых рыб-мелиораторов (стерляди и ротана), с тем, чтобы они жрали всякую гадость. Судя по истраченным средствам, воду из Уводьстроя уже можно разливать по бутылкам с этикеткой «Святой источник». Однако вот выясняется, что спасает реку не стерлядь (которую, впрочем, никто еще не ловил, может дохнет от нефти, не успев ее скушать?), а «Верхневолжскнефтепровод». Что бы мы делали, если б не фонтан? А что бы делал г-н Толмачев?
P. S. Автор, разумеется, знает, что ни стерлядь, ни даже ерш, который все еще размножается в Уводи несмотря на помощь Рауткина, нефть не едят. Но уж больно красивое сопоставление получается, живописующее работу с казенными деньгами граждан от государственных экологических служб.