Старый одышливый мопс подходит к дивану, кашляет, смотрит не на хозяина, а в ту точку, куда надо бы вспрыгнуть…
— Давай, возьму, — говорит хозяин. Пёс, по-прежнему не глядя на хозяина, показывает жёлтые зубы, как бы сам себе. Перебирает передними лапами…
— Ну, сам, так сам… — мопс на хозяина не смотрит, перебирает задними лапами и, наконец, прыгает. Ударяется грудью в бортик дивана, молча падает на пол.
— Э-хе-хе, — хозяин поднимает собаку на диван и кладёт рядом с собой. Мопс отодвигается точно на расстояние вытянутой руки, кашляет и тут же засыпает. Человек гладит спящего пса. Старческий сон не долог. Пёс просыпается, кашляет, встаёт, перебирает передними лапами, смотрит не на хозяина, а в ту точку на полу, куда надо бы приземлиться…
— Давай, возьму, — без всякой надежды говорит человек псу. Пёс смотрит в пол, показывает сам себе зубы, прыгает. Лапы подкашиваются, он ударяется мордой о паркет, коротко взвизгивает… Поднимается. Уходит в другую комнату. На пороге оглядывается, смотрит на человека слезящимися, светлыми глазами.
— Умирает, — думает хозяин, прислушиваясь к мопсову покашливанию, и плачет собачьей слезой сквозь щетину.