Немножко мемуарного — маленький барьерчик против антизападной лавины текстов госпропаганды.
Однажды мы с Лёхой из Ханты-Мансийска заблудились в пригородах Вашингтона. Это был недолгий период российско-американской дружбы времён раннего Путина. И мы с Лёхой, бравым и благополучным редактором какого-то там газово-нефтяного издания, по линии журналистики угодили в один номер вашингтонского «Хилтона». И в промежутке между положенными по расписанию лекциями о российско-американской дружбе, конечно, кинулись бродить по столице, невзирая на слабый английский: мэм, рэд вайн, плиз, только и всего…
Ну, посетили, разумеется, Арлингтонское кладбище, где купили какой-то фальшивый военный значок у якобы ветерана Вьетнама, пофотографировались у забора Белого дома, где все фотографируются, походили по лестницам Капитолия, который, благодаря этим лестницам действительно очень удобно штурмовать… Обелиск, Линкольн… И потихонечку, через заведения Даунтауна, где-то часам к 11 вечера добрались, уже изрядно набравшись, к набережной Потомака. Сентябрь, теплынь, Америка… И баржа какая-то вся в огоньках. Как в Кинешме на Волге!
Подходим к барже, а там кэп в фуражке улыбается нам, манит рукой и кричит интернациональное слово «Бадвайзер». Ну, тык! И мы поехали по Потомаку с «Бадвайзером» на последние свои доллары. Красотища. Баржа пыхтит, у нас по банке пива, с одной стороны мемориал Джефферсона, с другой — просто огоньки… И мы плюём в Потомак.
Ошибка наша состояла в том, что чёртова туристическая баржа совершила последний рейс и теперь прибыла куда-то на задворки Виргинии в свою гавань на ночёвку. Кэп слупил с нас по десять баксов, не считая пива, и сказал: гоу!
И вот, плетёмся мы с Лёхой пьяные, без рубля в кармане, без английского по американским чепыжам и ни хрена не понимаем, что нам делать. Что ли бы хоть полицейский попался, но полицейский не попался. Зато попалась забегаловка, набитая неграми. И рядом с забегаловкой — скамейка, на которой сидит и курит толстенную сигару пожилой седой негр. Типаж классический — потасканный Морган Фриман. Он слышит нашу русскую речь и говорит, чётко так: I know your word х…й…
На языке жестов приблизительно выяснилось, что он был в России, видимо, примерно с такой же миссией, как мы — в Америке, выучил все главные русские слова и теперь обрадовался такому чуду у себя на задворках Виргинии.
И мы с Лёхой возвращались в свой «Хилтон» на огромном старом раздолбанном кабриолете неимоверно синего цвета (потом я долго пытался уразуметь по остаткам впечатлений, что это был за прекрасный автомобиль, и тешу себя мыслью, что это была «Импала»). Его вёл пьяный негр, который купил нам за свой счёт ещё по баночке «Бадвайзера». Мы ехали сквозь бархатную американскую ночь, сплёвывали в неё, кричали против ветра водителю русские слова, а он отвечал: ок! И смеялся.