В связи с тем, что сплав наш был десятым, т. е. юбилейным, мы решили возобновить старую традицию, восходящую ещё к поездкам журналистов «Иваново-Вознесенска» и «Курсива» на славную реку Меру. Все те наши весёлые путешествия начинались с пригородного поезда Иваново — Кинешма. Откуда компания вываливалась на кинешемский железнодорожный вокзал, потом перебиралась на вокзал речной, а затем уже шумной толпой выбиралась с катера на берега той обетованной реки. Бывшей предтечей наших сплавов. В поездах случалось немало приключений, связанных с молодостью и буйством характеров.
Но в этот раз мы поехали в Кинешму втроём, причём налегке, так как трое наших товарищей уже ждали нас в Кинешме. И слава Богу. Потому что мы совсем не знали, что в нынешнем пригородном поезде нет купе, а только узкие сиденья, как в автобусе, где развернуться будущие путешественники не могут. Одна старушка, севши в этот смешной вагон, и вовсе заявила родственникам по телефону, что она «уже в электричке». Заржал весь вагон. Помню, в одном из путешествий в начале века мы и вовсе ехали в тамбуре. Тут же было комфортно, хоть и не атмосферно. Зато как мы обрадовались, увидев, что на вокзале Кинешмы наши добрые друзья, словно шайка Мориарти, хищно выглядывают нас через пыльные стёкла вагонов.
Затем последовало 150-километровое путешествие до Макарьева. Если кто не понимает, как это на самом деле далеко, я напомню русскую поговорку «Буй да Кадый чёрт три года искал». Тогда как от Кадыя нам до Макарьева пришлось проехать немало. По дороге мы встали только раз, чтобы вспомнить Желвату-2011, наш единственный легендарный сплав, который пришлось завершить на полпути сорокакилометровым пешим походом из-за «сложностей рельефа». Зато в самом Макарьеве, древнем городе с разрушенным храмом и свежеотстроенным монастырем, мы задержались надолго. «Соболь» сходу застрял в песчаной дороге, аккурат перед табличкой «Переправа». Затем на самой переправе, где я снимал всю хронику путешествия, на меня с криками напал местный мужик. Дело в том, что перед нашим приездом они утопили в реке то ли сеялку, то ли веялку, и, доставая её с помощью трактора, очень опасались, что о происшествии узнает начальство. Поняв, что мой репортаж выйдет в ивановских СМИ лишь через неделю, виновник безобразия успокоился. И только ходил вокруг нас с замечаниями: «А там же ветер с водохранилища? А моторов у вас нет. И куда вы попёрлись?» И потом мы километров десять гребли, чтобы Макариев-Унженский монастырь, звонивший нам с холма колоколами, спрятался за горизонтом и позволил нам сделать первую стоянку.
На всей реке мы и впрямь не выявили таких идиотов, как мы. Недаром на одной нашей стоянке — под дубами — мы нашли табличку «Эвакуатор» с номером добрых людей. Рыбаков с моторками и сетями — завались. Лесовозов — ещё больше. На одном было написано «Ликие Луки» (первые буквы стёрлись). А мне показалось, что это мы такие и есть.
Но ветер можно было преодолеть с подветренного берега, а течение найти в фарватере. Было сложно, но норму за день мы выбирали. Вот только таких чудес, как унженские паромы, мы в Ивановской области прежде не встречали.
В самом Макарьеве машинки переправлял катер, тянувший баржу, подцепив её боком. А у села Дорогиня ходит настоящий СП-29.
Основные унженские посёлки — Дорогиня, Первомайка, Горчуха — располагаются на левом, высоком берегу реки. И, как сказали аборигены, трасса до Нижнего Новгорода здесь будет проложена не в нынешнем веке. А основная дорога идёт по правому берегу. Потому и паромы. А посёлки, прежде огромные, с тысячами жителей, нынче полуразрушены. А главным символом похода стала огромная заброшенная Унженская лесозаготовительная контора: заасфальтированная территория в несколько гектаров — для сталкеров. Когда-то здесь сотни рабочих скатывали в реку миллионы кубометров леса. А теперь — куча металлических ангаров, в которых ветер свищет, брошенные наспех вещи, и само здание конторы, на железных ступенях которого сварщики когда-то выварили «Нормы меньше. Зарплаты больше».
Нет, с такими промышленно-инфраструктурными анусами мы сталкивались и раньше. Чего стоили Две Башни на нижнем Лухе, оказавшиеся быками разрушенного железнодорожного моста. Или здание старейшей текстильной фабрики в посёлке Стародуб на Клязьме. Да, даже плотина Петровского спирткомбината, по которой мы лазили в нашем первом походе десять лет назад, и которая теперь тоже канула в реку.
Но на Унже это было что-то огромное, с гулким эхом, с почему-то не разграбленной лентой лесопилки, со стульями в кабинете директора и даже ведром уборщицы, будто покинувшей кабинет пару минут назад.
А какие встречи нас ожидали в посёлках, читайте в третьей, заключительной части хроники.
Фото здесь.