Когда в заброшенном и проржавевшем Кинешемском грузовом порту упал от усталости и грусти кран, то все издания написали о прискорбном событии так: рухнул портовый кран. Тут нет великой ошибки. Для нетребовательного читателя так даже понятней. И всё же это оскорбительно для светлой памяти крана, ведь он ничего плохого никому не сделал. Просто устал стоять и ждать, глядя в великую и пустую волжскую даль, счастливого тяжкого груза. И упал. Аккуратно упал, никого не задавил.
Ивановской сухопутной ветоши так писать простительно. Но и кинешемские журналисты написали так же, что говорит только об одном — кран ждал счастливого груза очень долго, слишком долго. Так долго, что даже волгари забыли, что кран не портовый, а портальный. И назвать его портовым так же обидно, как биндюжника назвать грузчиком. Кран хоть и стоял в порту, но на портале, то бишь на гигантских, мощных, но подломившихся-таки ногах, меж которых в весёлые для крана денёчки сновали товарняки с песком и лесом, щебнем и углём, зерном и цементом, хлопком и гравием… И кран жадно и смачно хватал всё это добро железными челюстями своего грейфера и сыпал в баржи. Или наоборот — из барж в вагоны.
Злые и жадные люди давным-давно угнали из кинешемского порта вагончики. А потом и самосвалы. Потом наступила очередь братьев крана. Им отпиливали их журавлиные шеи, и везли металлические кости в чермет. Кран остался один на мысу, среди гремящих на ветру железных обломков былой жизни. И всё ждал хотя бы одну баржу с хотя бы одной горой золотистого, а лучше белого речного песка. Но вот на днях узнал, что и баржи кинешемского порта выставлены на торги. По цене лома. И понял, что ждать уже нечего…
P.S. В некрологе присутствует художественное допущение. На самом деле основная часть Кинешемского грузового порта с железнодорожным сообщением находилась в акватории Кинешемки, а не на Волге. Что, разумеется, не меняет сути.