Все игры мальчишек, выросших на Волге, так или иначе связаны с рекой. Я вырос даже ниже уровня Волги, в домике, стоявшем под дамбой, защитившей в 1955 году нижнюю часть центра Кинешмы от вод Горьковской плотины. Фигурально выражаясь, моя тощая пацанская задница была в водорослях по ноздри. Да, именно так: задница по ноздри в водорослях…
Дамба — это первая линия кинешемской суши со стороны речки Кинешемки. Вторая линия — улица Горького, где и стоял мой домишко. Теперь уж не стоит. Новое жильё здесь строить нельзя — зона возможного затопления. Улица Горького, уникальная в определённом смысле, доживает своё. Городские власти избрали по отношению к ней замечательную стратегию, являющую собою управленческий апофеоз, чиновную службу Отечеству в чистом виде. Домишкам улицы, выстроенным зажиточными мещанами и купцами средней руки ещё до революции, предоставлено полное право догнивать и падать вместе с обитателями без вмешательства муниципалитета. Домишко падает, муниципалитет продаёт земельку в центре города под коммерческое строительство. Назло муниципалитету до революции строили добротно, домишки падают неохотно. Улица умирает долго и мучительно. Впрочем, эта тема для других заметок… Наша же — куда веселей, про игры волжских пацанов.
***
Во времена моего детства, когда улица Горького не умирала, а, напротив, бурлила жизнью, но бурлила без водопровода (действительно, какой к чёрту водопровод ниже уровня Волги?), берег дамбы был унизан мытилками, где бабы полоскали бельё. Мытилки подразделялись на три вида: обычные мостки-плотики, плотики на понтонах, сооружённых из подручного материала, затопленные заподлицо с палубой баржи. Бабы на мытилках только бельё полоскали, пацаны на этих мытилках жили. Всё лето напролёт. Как живут черноморские пацаны всё лето напролёт на пляже.
Так вот. Одна из самых задорных игр моего детства — ныряние через бабу, полощущую бельё. Перепрыгнуть через стоящую на коленках женщину не очень сложно. Принцип соревнования был в другом — кто её сильнее напугает выходкой, и какая баба потом будет забористей ругаться. Причём, пугались больше всего от такого прыжка, когда неслышно разбегаешься, а потом и в воду входишь максимально аккуратно, почти без шума и брызг. Чпок! Что это было? А потом — довольная рожа всплывает. О-о-от, Вовка, паразит, всё матери скажу-у-у!.. И ещё. Перед прыжком у меня всегда захватывало дух от мысли: а вдруг она начнёт вставать как раз тогда, когда остановиться уже невозможно?
***
Самые козырные мытилки — из затопленных барж. Моя любимая была — деревянная, невыразимой древности, заморённая до каменной прочности, с зелёной бородой тины по всему борту, торчащему не выше дециметра над водой. Бородища колышется в водице, завораживает. Лучше долго не смотреть, а то утопиться захочется. В палубе два люка, тоже с водой под горло и с бородой. По бортам вода прозрачная, солнечная, а в люках — тоже прозрачная, но чёрная.
Долго мы эту баржу изучали. Подводную её часть. Целый сезон. Обнаружили два большущих пролома в бортах и один махонькой, но протиснуться можно. Если в люк нырнуть, то проломы хорошо видно и без маски (не было у нас масок) — по мутному водяному солнцу. А в глубине трюма — тёмная прохладная жуть. Т.е., баржа эта — самое подходящее место для игры в ловички. Однако же, как теперь подписывают для остолопов особенно красивую телерекламу: не повторять! Торчишь в этом трюме башкой в палубу и соображаешь: в какой люк вынырнуть? А воздух кончается… Не, лучше — в пролом… Только в пролом, а тебе навстречу — другой игрун. Загородил выход. А воздуха-то уж и нет… Раза три зарекался играть, валяясь на тёплом дереве палубы с тёмными кругами в глазах и с привкусом крови в горле. И не я один. И всё равно на следующий день начинали снова. Так тянет эта чёрная вода в люках!
Пробовали то же самое делать и на кладбище кораблей, которое некоторое время было в Кинешемке, по ту сторону от грузового порта. Но там не сказочно — железо ржавое, мёртвое. Не манит.
***
Зимняя развлекуха волжских пацанов — она весной. Когда ледокол в грузовом порту первый фарватер сделает. Вот тогда самое время по льдинам прохода от одной закраины к другой наперегонки бегать. Это, на самом деле, не очень опасно (рекламного предупреждения не требует), потому что закраины фарватера ещё толстые, прочные, а его ширина — чуть больше ширины обычной волжской баржи. Если в воду ухнешь — всегда успеешь до ближайшей закраины доплыть до того, как судорога схватит. Поэтому перед тем как бегать по льдинам, следует раздеться по пояс. И обувь — только лёгкие ботинки на крепкой шнуровке.
Есть две тактики форсирования. Либо вдумчиво, дожидаясь подходящей следующей льдины. Тут не помешает и удобную дощечку с собой прихватить, чтобы подгребать. Либо — сломя голову. Такие обычно выигрывают. Такие обычно и купаются. Это в Кинешме называлось «открыть сезон». Ни одной весны на моей памяти не было, чтобы кто-нибудь не открыл сезон сразу после ледокола. И ничего, все, слава Богу, живы. А на бережку ждёт предусмотренный костерок… Тогда и портвешок первый раз попробовали. «777».
Журнал «Плёс и его окрестности».