Единственная польза от моего здесь времяпровождения — изучить и рассказать о сращивании власти и криминала, отсюда, где я нахожусь — изнутри. Посёлок Талицы Ивановской области — это Копейск наоборот (подразумевается бунт заключённых в ноябре прошлого года в зоне г. Копейск Челябинской области, произошедший из-за насилия администрации зоны над зэками. — «К»).
У нас подъём в 6 утра. А многие зэки в 6 утра только ложатся спать — кто играл в карты всю ночь, кто выпивал, у кого ганджубаса (марихуана. — «К») лишнего нашлось… То есть по подъёму встают не больше 5% осужденных. Из 600 человек — единицы. Один раз трудолюбивый офицер взял фотоаппарат и через час после подъёма зашёл в отряд и начал фотографировать.
Фотографирование — основание для составления акта о нарушении режима. Офицер идет на своё рабочее место, и тут же к нему приходят представители неформальной общественности. И говорят: «Ты чё, братан, попутал?». Приходит положенец или кто-то из его замов и начинают вести разговор на повышенных тонах: какой смысл, ведь начальник тебе ничего не подпишет. Потом блатные в присутствии офицера просматривают фотографии и удаляют оттуда фото нужных им людей. Офицер ничего не может сделать. Акт-то он может составить, но начальник его порвёт, и всё. И найдёт способ объявить ему выговор.
Положенец назначается смотрящим за лагерем или СИЗО (за единицей пенитенциарной системы) вором в законе. Сейчас они по скайпу это делают. Положенец следит за «поддержанием чёрного хода».
Что это означает:
1. Игра на деньги: карты, нарды и т.д. Процент от выигрыша идёт на «общее» (обычно 20%).
2. Отсутствие режимных ограничений: чем их меньше, тем лучше. Отсутствие отбоя-подъёма, курение в неположенных местах, включая спальное, передвижение по зоне в вольной одежде и т.д. У нас в зоне робу носило человек 20, и то большинство — оттого, что надеть больше нечего.
3. Наличие в свободном обращении запрещённых в зоне вещей: мобильной связи, интернета, алкоголя, наркотиков и т.д.
Идеальное положение — это когда ты весь свой срок лежишь на шконке, разговариваешь по мобильной связи в присутствии офицера, и он ничего не может с тобой сделать. Пьёшь, колешься — то есть делаешь всё, за что на свободе полагается срок.
Функция положенца — договариваться с милиционерами об условиях, прежде всего финансовых. Не один — есть люди с воли, кто принимает участие в переговорах.
Например, идёт проверка, как питаются заключенные. И обнаруживает, что в столовой на стенах грибок, причём, весьма опасный. Помимо того, что он занимает большую площадь, он ещё находится в том месте, где режут хлеб и разделяют его на пайки. То есть сюда каждый день заходит большинство заключенных. Проверка пишет предписание: устранить в короткий срок. Если не будет исправлено, то столовую нужно будет закрыть. Значит, и зону тоже. И всех развезут по другим зонам.
Вызывает начальник колонии положенца и говорит ему: «Ты хочешь, чтобы оставалось всё, как есть?» Ответ очевиден. Но есть проблема — колонию могут закрыть, и увезут всех в Коми. «Поэтому если вы хотите, чтобы всё было по-прежнему, столовую отремонтируешь за свой счёт. А чеки на товар, который вы сюда будете завозить, отдадите мне». Начальник списывает это на бюджетные затраты, переводит на свои компании и обналичивает. А реальный ремонт происходит за счёт осужденных, то есть за счёт членов их семей»
На «девятке» был построен отдельный дом, в нём жил — то есть мотал срок — старый криминальный авторитет дядя Паша. Не вор в законе, не бродяга, а конкретный, серьёзный человек, в возрасте, с понятиями, с состоянием, со своей бригадой на воле. В 90-х был чемпионом области по сдаче в общак. Получил 9 лет («Вымогательство»), прокурор запрашивал 20, дали 11, потом поправки, то-сё. Ушёл он в октябре (2012 г. — «К») «звонком».
Дядя Паша организовал на «девятке» сельскохозяйственное производство. То есть дачу. Завёл свиней, посадил огурчики-помидорчики. Развёл перепелов. Полностью снабжал себя и своих помощников по хозяйству, а также телохранителей (набранных из зэков). Он, конечно, числился в каком-то бараке, но жил один. Никому не платил — его боялись. Как только он освободился, его хибару тут же сломали, свиней порезали.
Когда я не прошёл суд по УДО и появилась твоя статья в «Новой» про плату за УДО в 3 млн. рублей, а мы не заплатили, дядя Паша сам пришёл знакомиться на моё рабочее место. Пожали друг другу руки. Он сказал: «Будет нужна помощь — обращайся. Я это не поддерживаю, когда псевдоблатные вместе с мусорами разводят на деньги. Раньше мы, блатные, за свои права сражались. А сейчас они свои права покупают. Тебя увезут отсюда, они вздохнут спокойно, ты им процесс затормозил». Дядя Паша ушёл 26 октября, меня увезли в СИЗО 31-го.
В этой системе — и прокуратура, и УФСИН, и суды, разумеется. Им всем хорошо друг с другом — мы лишние.