Два гражданина прогуливаются по площади Победы в самый подходящий для прогулки по этой площади день, солнечный и морозный. Солнцу нравится золотой купол Георгиевской церкви, морозу — её белоснежные стены и алтарная апсида, гражданам — общая гармония природы и архитектуры.
Один гражданин высок и молод, даже юн, слегка кривоног, вертит в руках небольшой стек, стилизованный под копьё. Другой же, напротив, в почтенном возрасте, мощного, этакого тракторного сложения и с устрашающей физиономией, заставляющей вспомнить «Парк Юрского периода».
— Скажите, Жора, — обращается он к молодому, скорее хрипя, чем говоря, — Вам нравится эта церковка?
— Ничего себе, стройная, — и молодой, проходя мимо стены, хлопает по ней стеком из-за спины, как хлещут по крупу лошадь, — только вот я не пойму, отчего это у неё алтарь на север повёрнут, а не на восток? К чему бы это, Змей, не знаешь?
— Я всё знаю.
— Так расскажи.
— Татарин строил…
— А, из ваших! Вот ты и знаешь, — звонко смеётся молодой.
— Вот ещё. Просто знаю. Мне положено всё знать. И Вам, Жора, как известному любителю девушек, тоже и особенно интересно будет знать.
Когда начинал строить, был тот татарин главным архитектором этого городишки. И уже много начудил. Не столько по злобе, сколько из тщеславия. Герб, например, для городишки придумал — девку с прялкой. В честь исторического и ныне забытого промысла аборигенов. Над ним тогда много и зло смеялись. Скабрезничали. А потом, ничего, привыкли к девке и даже полюбили. Если вдуматься, так девка ничем не хуже какого-нибудь оленя или, тем более, медведя…
— Или дракона! — Опять смеётся молодой. — Конечно, не хуже! Лучше!
— Причём здесь дракон? Дракон — не в русской традиции…
— Так и девка, вроде бы, тоже не в традиции. Геральдической. Ладно, Змей, не обижайся, давай дальше…
— Гм, — хрипит Трактор, — я не обижаюсь, только вечно Вы, Жора, старое ворошите, как и эти беспокойные горожане, — и он неопределённо взмахивает лапищей в сторону памятника Георгию Победоносцу, установленного перед притвором церковки. — Так вот. Люди-то посмеялись над татарином и забыли. А он не забыл. Говорю же, тщеславный. И когда строил православный храм — поворотил его алтарём на север, аккурат на мэрию, на которой эта девка — большу-у-ущая — приколочена. Вот вам, дескать, Мессия. Нехристь!
— А православные-то что? Власти? Попы? Я вон недавно видел, как православные власти вместе с православным народом аж в крещенскую прорубь лезут! Толпой! И батюшка прямо в рясе сиганул! Во вера!..
— Тьфу! — Только и плюнул Змей. — Даже мне противно. Какие это православные! Правильно Вы, Жора, сказали: толпа… На хрена ей Мессия?