Что ж, воины, бывшие и нынешние, с наступающим! Традиционная армейская байка к праздничку.
***
Было это в солнечной Башкирии, в самом солнечном из башкирских городов — Стерлитамаке, где проходил я первый этап срочной службы, учебку. Самый неинтересный и утомительный этап. Злющие сержанты, марш-броски, противогазы, подъём-отбой по десять раз, одевание, пока горит спичка, натирание казарменных полов мастикой, присяга и прочая дребедень, которая, по армейской легенде, должна воспитать из юноши мужчину. Но в дребедени присутствовало одно светлое пятно. Свинарник! Лучшая часть подсобного хозяйства нашей части. Где, как легко догадаться, выращивались: вырезка для командира и начштаба, мясо для офицерской столовой и мослы — для солдатской.
Свинарник располагался аж в двадцати километрах от Стерлитамака, прямо посреди башкирской степи, продуваемой былинными ветрами имени бандита, народного героя, города и хоккейного клуба Салавата Юлаева. Предприятие представляло собою хлев с дырявой крышей, где жили свиньи, здоровенный загон из жердей, где свиньи гуляли, и вагончик-времянку с буржуйкой и нарами внутри и завалинкой из дощатого заднего борта ГАЗика с номерным знаком белой краской — снаружи. Неподалёку располагались: жуткого вида гигантская плаха с соответствующим топором, воткнутым посредине, и прозрачнейший и холоднющий ручей. В общем, типичная пастораль.
А главным и единственным свинарем на том свинарнике был роскошнейший дембель Коля, которому все завидовали, начиная с меня и заканчивая командиром части. Потому что Коля представлял собою чистейший образец вольного человека внутри сурового ранжира армейских будней. Видел Колю я летом, потому описать могу только летний его прикид. Сапог он не носил, пользуясь лишь казёнными оранжевыми коленкоровыми шлёпанцами. Причём левый был размера на два больше правого. Впрочем, шлёпанцы полагались только для посещения крааля. По степи же Коля гулял босым. Не признавал он и положенных по уставу пилотки, подворотничка и ремня. Носил грязнущее х/б, ничуть не ушитое, как полагается дембелю. Зато над его койкой в вагончике висела ослепительная х/бешка для окончательного отъезда домой — выстиранная в хлорке до жаркой белизны и с такими васильковыми погонами, каких не могло быть не только в ВВС, но даже и у кремлёвских кавалеристов тогдашних времён. Ну, значки, аксельбант из парашютных строп, альбом, сапоги гармонью — всё, как положено, дожидалось своего праздничного срока в вагончике, чтобы, когда придёт время, уложить колину невесту в койку сразу и наповал.
В части Коля не бывал никогда, даже на праздничных построениях к 1 Мая и 7 Ноября. Говорили, что в стародавние времена, когда Коля был ещё черпаком, но уже свинарем, его, по отдельному приказу, привезли к такому построению. Но явился он в тех же шлёпанцах и был от греха тут же отправлен назад, с командирских глаз долой.
Я не знаю, как он угодил в свинари, но прямые свои обязанности выполнял очень исправно. Свинья была всегда накормлена, не болела, приносила приплод и была жирна перед забоем. Собственно, именно в забое и разделке и был Коля мастером. Потому и был вольным. Как и все настоящие мастера.
Раз в неделю Коле в подмогу на грузовике привозили смену из двух бойцов-духов и провизию в бачках. Тоже на неделю. Вот это-то и было то самое светлое пятно, именуемое «нарядом на свинарник», которого дожидались с нетерпением все новобранцы. Случилось и мне испить недельку сладкой степной воли. С Валеркой Кагонией, горячим, плоскостопым грузином из моего отделения.
Мы ехали по степи в кузове грузовика, среди зелёных бачков с супом и перловкой, и орали гражданские песни. Пыль летела, солнце сияло… Мы уезжали от марш-бросков, противогазов и мастики.
Свинарник и Коля оправдали наши ожидания свободы. Обязанностей оказалось — чуть. Раз в сутки разгрузить тракторную тележку с вонючей бардой, задать её свиньям да почистить хлев. Ну, ещё топить буржуйку, потому что башкирские степные ночи холодны в любое лето. Всё остальное время — твоё. Мы купались в ручье, ели свежайшую жареную свинину, умыкнутую Колей, жгли костёр, какали, где захотелось, смотря в ночное степное небо, ходили за три километра в ближайшую деревню за молоком, которое добрые башкирки давали солдатикам даром…
А когда наша неделя быстренько так закруглилась последним вечером, Коля спросил:
— Хотите в свинари? Могу похлопотать. А то мне скоро на дембель…
Мы, разумеется, сказали: да. Вернее, вот так: ДААААААААА!!!!!!!!!!!!!!!!! Хотя никогда в жизни не резали свиней и вряд ли смогли бы. Коля, конечно, нас разводил, но так хотелось ещё воли…
— Вот кто дольше меня на свинье удержится, за того и похлопочу, — объявил Коля конкурс. Потом выяснилось, что он всем этот конкурс объявлял, потому что к свободе привык и скучал.
О! Это было волшебно! Свиные уши, зажатые в кулаках, — горячи, аж обжигают, визг неимоверный. Валерка свалился сразу же, успев лишь вспрыгнуть на ближайшую свинью и схватиться только за одно ухо. Меня свинья довезла до забора и так шандарахнула о жердь, что выдохнуть не получалось очень долго. А Коля скакал, как натуральный ковбой на родео…