Финальный свисток футбольного судьи опускает натянутые нервы игры, расслабленно растекается замирающей стадионной акустикой по газону, кажущемуся с верхних трибун в свете прожекторов бильярдным сукном с вытертыми проплешинами у луз-ворот. Игра испускает свистком дух, распадается на молекулы, какими их рисуют в учебниках химии – шариками. Одинокий шарик мяча, изумлённого своей внезапной ненужностью. Цепочки шариков зрителей, потянувшихся на выход, чтоб весело помянуть весёлую покойницу, припомнив все её выкрутасы при жизни. Группки шариков футболистов, расстающихся с полем, кто нехотя (проигравшие всё ещё забивают умозрительный спасительный гол), кто бравурно (у победителей жжёт пятки от предвкушения весёлой раздевалки). Жизнь игры распалась. До следующего раза.
Тогда стартовый свисток соединит молекулы мяча, футболистов и болельщиков в новую жизнь игры, напряжённо-весёлую и суматошно-продуманную. Где всё будет кстати, как кстати всегда приходится жизнь здоровому и красивому телу.
И подлец-судья – извечное запланированное недоразумение, которым зато, в случае чего, можно отпереться.
И неприятный милицейский тип с глазами, только и ждущими, как ты вытянешь из конспиративной пазухи тёплую плоскую склянку коньяку. И особенно ждущими именно в момент наивысшей коньячной необходимости (бац-бац – двойной упругий кожаный звон, сначала поострее, бутсой по мячу, через секунду потупее, мячом об перекладину: у-у-у-у!).
И оголтелый друг, вечно сослепу вопящий чуть невпопад, чуть позже необходимого. И потому раздражающий, когда вопил зря, но необыкновенно милый, когда вопль поражает цель сразу вслед за мячом (тут уж, извините, неприятный милицейский).
И друг-поэт, всегда имеющий свежую скабрезную рифму к названью ли, к географии ли, к цвету ли соперника. «Кто болеет за «Торпедо», тот родился от соседа» — самое любимое, классика.
И приграничная, прибровочная смешная суматоха тренера гостей, со смешной же фамилией, усугубляющей его заполошность. Пузанов… Боже, какая исключительно футбольная фамилия, круглая и центростремительная…
И, конечно, этот необыкновенный левый полузащитник, внезапный и непредсказуемый. С мыслью и душой, уходящими в пятки сразу после стартового свистка, и возвращающимися в голову и сердце только после свистка финального, никак не раньше.
***
Зачем в этом красивом, весёлом, молодом и жизнерадостном организме игры поселились раковые метастазы? Эти тупорылые инородные одноклеточные помойных городских окраин со смертными красными отблесками фаеров в трупных глазах? Какое отношение эта гниль имеет к футболу? Чем провинился именно футбол? Тем, что он – самая народная игра?
Извечные вопросы у постели смертельного больного. Вопросы, не имеющие ответа.
Но нет. Закончить надо вот так: рак иногда проходит. Не вылечивается, а проходит. Сам.