Под пыльным и жухлым американским клёном, произрастающим на обочине улицы Ташкентской города Иванова, как раз возле автобусной остановки «7-ая городская больница», поселилась пара бомжей. Семейная пара, потому что бомжи ведут совместное хозяйство. Например, когда одному бомжу, тому который без обеих ног, хочется по-большому, то второй бомж, который с ногами, оттаскивает его под соседний пыльный американский клён. Малую нужду оба справляют под собственным клёном, обычно просто в штаны.
Потому на остановке общественного транспорта «7-ая городская больница» вот уже месяца три царят оглушительная вонь, мухи и микробы, которых видно и невооружённым глазом. Все три составляющие жёстко усилены летней жарой. Далеко не всякий горожанин рискует дожидаться здесь автобуса. И уж только самые смелые или же самые насморочные готовы что-то купить в ларьке, встроенном в остановку.
Однако же продавщицы ларька проявляют истинно русское и истинно женское сердоболие. Они кормят и поят бомжей, чем Бог послал, и даже ведут с ними беседы. Если не побояться видимых глазом микробов, подойти и вслушаться, то узнаешь, что сердобольные женщины внимательно слушают безногого. Он резонёрствует о многом и разном, в том числе, разумеется, о вечном. Часто впадая в бред, что и делает его истинно юродивым. Полагаю, не хуже Василия Блаженного или Ксении Петербургской (прости меня, Господи, если я не прав). Просто во времена Василия Блаженного сердобольные и богобоязненные русские люди ещё не были испорчены дезодорантами, антиперспирантами, одноразовыми подгузниками и Геннадием Онищенко. И потому не боялись сильных запахов и крупных микробов, которые теперь любого отпугнут, хотя истина, может быть, находится где-то рядом. Теперь юродивые из-за Онищенко вынуждены вещать локально и для малых аудиторий.
Кленовый юродивый потерял конечности так же, как и все бомжи теряют куски своей плоти. Обморозившись. Он и сейчас продолжает потихонечку отмирать мелкими частями. Как и его товарищ. И печальная история у них у всех одинакова и давно описана, так что незачем и повторяться. Их забирали в милицию, но отпускали за отсутствием смысла поиска противозаконности их существования. Их лечили в больницах, но выдворяли за отсутствием мест, средств и амбулаторных карт. Их принимали в приюты, но они оттуда сваливали, ведь в приютах надо работать и нельзя пить. Потому они живут под американским клёном, как когда-то жил блаженный Василий на спуске к Москва-реке. Который нынче и зовётся его именем, а прохаживаются по нему, выпимши шампанеи после инаугурации, президенты с премьерами под ручку. Пути, как известно, неисповедимы. Но только Господни.
Недавно у бомжей произошла семейная ссора. Тот, что у юродивого на побегушках, потому что с ногами, треснул вероятного будущего святого по башке сковородкой так, что звон по всей Ташкентской пошёл (я же говорил, что у них совместное хозяйство, в том числе и сковородка, причём, чугунная). Безногий взвыл. Сердобольные продавщицы выскочили из ларька, побросав отсутствие покупателей. С ногами, от греха, перековылял на другую сторону проезжей части. Унося свою долю вони, мух и микробов. Прибыла даже милиция по зову неизвестно кого. Постояла в отдалении и отбыла в отделение. Разумеется, без груза.
С ногами одну ночь провёл через дорогу от безногого. Потому что безногий, засыпая в моче и кале, изошедшими в изобилии от удара сковородой, всё же сунул себе под бок огромный тесак.
А ведь с ногами безногого треснул не просто так, а из ревности… К прихожанкам…
Всё, собственно. Вы думали, что будет мораль? Или, на худой конец, призыв? Нет, их не будет. Будет только маленькое инновационное предложение. Надо бы будущего ивановского святого с Ташкентской на Лежневскую — главную представительскую улицу города — перетащить. Недалеко ведь. И посадить под плексигласовый колпак. В рамках развития туристического кластера. Пусть ивановцы и гости города наблюдают, проникаются и удивляются. Или даже просветляются. И без средневекового обременения запахом медленно отмирающей человечины.