Велосипед. Самый загадочный механизм из всех, когда-либо созданных человеком. Индейцы, я думаю, сознательно отказались изобретать колесо, чтобы потом всю жизнь не мучиться вопросом: почему это двухколесное чудовище, когда едет — не падает? Наука сей феномен объяснить до сих пор не в состоянии.
Человек в силу своей пытливости и неугомонности почти все великие изобретения и самые лучшие механизмы создал в горячечном эмпирическом бреду и лишь потом подводил под них теоретическую базу, объяснявшую, почему это вообще работает. Даже немыслимая для 99,99% населения теория относительности Эйнштейна была опытным путем доказана еще при жизни этого гениального сумасшедшего. Изобретатели же велосипеда уже давно поскончались все какие были, но почему велосипед не падает — объяснить, а главное понять, не может до сих пор никто.
Ну и наплевать. Главное, ребята, сердцем не стареть и понимать, что это волшебное чувство равновесия дано нам свыше и грех этим не воспользоваться. Без объяснения причин. А пытливый ум и жажда приключений помогут распорядиться этим добром с пользой для себя и окружающих.
История с летательным исходом
Исследуя окрестности Иванова, обнаруживаешь массу интересного и даже необъяснимого. Не прибегая к помощи компаса, частенько изучаю карту на предмет открытия все новых и новых маршрутов. И вот как-то за этим самым делом был я застигнут врасплох посетившим меня наблюдением.
В Иванове есть два крупных аэродрома: Северный (военный) и Южный (гражданский). Южный де-факто лет десять как не работает, но на карте обозначен скрупулезно. И оно понятно почему: неважно, что самолеты не летают, важно, что есть весьма крупный объект — сам по себе отменный природный ландшафт. А вот Северного аэродрома на карте нет. На его месте, судя по карте, чистое поле, возможно даже чем-то засеянное. Причем, Северный находится фактически в черте города и вдоль него идет оживленная магистраль. Картография его игнорирует. Почему? Вопрос непраздный, учитывая нашу всеобщую любовь к охране государственной тайны. Если аэродром стерт с лица земли с целью, чтобы враг не узнал о его существовании, случайно положив глаз на карту Ивановской области, то стоит ли стране опасаться такого идиота, который может узнать о наших военных аэродромах только если случайно положит глаз на карту Ивановской области?
Ну, не будем ломать голову над этой военной софистикой, просто с летчиков и начнем. Тем более, что на аэродроме Южный меня едва не настигло довольно сильное эмоциональное переживание, сродни патриотическому подъему. Сразу сделаю оговорку на все грядущие истории — все со мной произошедшее явилось предметом стечения обстоятельств исключительно случайных, мною не предугадывавшихся и не ожидаемых.
Велосипедные маршруты свои я выбираю, глядя в карту, как все уже, наверное, поняли. Это лучший способ, хотя в реальности дорог гораздо больше, чем на бумаге, и они не всегда такие, какими кажутся дома на диване. Если бы карта точно воспроизводила хаос путей, то многие путешествия просто не состоялись бы.
На этот раз карта и жизнь не сильно разнились.
Путь на аэродром с черного хода начинается от поселка Чернореченский. Преодолев на окраине поселка небольшую канаву, с велосипедом на плече я выбрался на бетонку, которая, вильнув несколько раз под прямым углом, вывела меня к поляне с антеннами (каждый раз мне попадались какие-то странные люди, которые говорили, куда именно сворачивать, хотя общее направление я и так представлял верно). Собственно, до взлетной полосы оставалось метров двести. Куча этих антенн похожа на ту часть комбайна «Дон-1500», которая все время крутится и волочится по земле перпендикулярно движению, сильно затрудняя движение и, видимо, тем самым наглядно демонстрируя нам в метафорической форме тяжкий труд крестьянина. Здесь эта штука была приподнята над землей метра на три. Рядом оказалась будка зеленого цвета, из которой выглянул мужик.
— Здрасьте. А это что? — спросил я дружелюбно.
— Объект…
Представляете, как долго и изощренно нужно было издеваться над этим бывшим советским, а ныне российским человеком, чтобы научить его так отвечать?
— А я думал антенны.
— Ну, да…
Чтобы окончательно расположить человека к себе, я произнес волшебную фразу:
— Говорят, скоро летать начнете?
Лед отчуждения был растоплен мгновенно, завязалась легкая беседа, после которой я понял, что если бы мужик знал какой-нибудь государственный секрет, то и я бы его теперь знал тоже. Напоследок я сказал, что поехал на аэродром. Ответом мне было молчание.
На территорию аэродрома въезжаю через широко распахнутые ворота, не закрывавшиеся лет двести. Дорога идет параллельно взлетной полосе, метрах в двадцати. Насколько я понимаю, она нужна для того, чтобы в случае чего к самолету могли проехать «скорая», пожарные, технические службы и так далее. Правда, съездов с нее на взлетку не больше трех. Метров через сто вижу — стоит тот самый агрегат, который Лужков подкатил ивановцам для ремонта полосы. Дело было в субботу, признаков активной работы незаметно — так мужики о чем-то между собой разговаривают и всё, тишина кругом. Еще метров через двести наконец-то съезд на взлетную полосу. Сворачиваю и — какая красота, ребята! Направо, откуда я приехал, конца полосы уже не видать, к тому же за нею поля и поля до Чернореченского. Налево километра полтора ровного полотна как минимум и только на горизонте край аэродрома. Выезжаю на середину. Ширина полосы метров тридцать. Свежий асфальтобетон еще не уложили, а старый сняли, дорога радикально черного цвета, слегка шершавая, но посередине почему-то очень гладкая. Ну, я и врезал.
Лечу. Только в ушах свистит. Чувствую, сзади какая-то суета. Небольшая. Как будто машина поехала. А мне что — дорога-то широкая. Дальше события развивались по нарастающей — и по эмоциональному накалу и по непредсказуемости.
Машина, которая сзади, едет уже прилично. По всем признакам в одну со мной сторону. Через мгновение понимаю, что она конкретно едет за мной и уже очень быстро. Я, конечно, не думал ни с кем соревноваться, но скорости не снизил и даже наподдал еще чуть-чуть для куражу. И тут, вы не поверите, но это было — сзади раздался вой сирены.
Здесь я решил проявить уважение к такому настырному преследователю и наконец-то обернулся. Слева сзади, параллельным курсом, уже очень близко от меня несся ментовский микроавтобус типа «Газель» с включенными маячками и сиреной. Вот когда я понял, за что сожгли Джордано Бруно, который посмел утверждать, что это не Солнце вокруг Земли, а мы вокруг него вертимся. Эгоцентричная природа человека всегда ставит его в центр мирозданья, и средневековые невежды-клерикалы не могли допустить, чтобы было иначе. Короче, ментам я и на фиг был не нужен. Похоже, они и заметили-то меня лишь в последнюю минуту, потому и включили сирену, чтобы я не дай Бог, не вильнул в сторону.
Они пронеслись мимо меня на скорости километров в 150, не меньше. Меня обдало воздушной волной и слегка подбросило, чуть не уподобив лужковскому авиатакси.
«Негодяи», — подумал я и проследовал дальше.
Вырулил к зданию аэровокзала, потыкался в закрытые двери и в ворота на замке. Возвращаться было в лом, через забор тоже неинтересно. Поехал вперед, к служебному входу (или выходу). За аэровокзалом взлетная полоса как бы заканчивается, потому что поворачивает налево и становится чуть уже, но все равно шире чем Лежневская в обоих направлениях. Как только я повернул, то вновь увидел этого демона. На этот раз с выключенной сиреной менты мчались навстречу мне. Поворот там плавный, а дорога широченная, так они еле вписались в этот самый поворот, левым колесом зацепив обочину, так что мне пришлось в кювет нырять, благо он там почти никакой.
«Эге, — сообразил я со второй попытки, — да менты здесь время дежурства коротают гонками на время по взлетной полосе».
Ну что ж, им сегодня повезло — гонка была с преследованием, а значит и результат я кому-то улучшил. Подъезжаю к служебному входу. Из проходной выходит человек. Если бы вы видели его глаза, и как они были широко открыты.
— Здрасьте, — говорю я дружелюбно.
— Ты кто?!
Ну, ни фига себе встреча.
— Федор Конюхов, — отвечаю. — Можно я тут через вас проеду?
— Ты как сюда попал? Может ты террорист?
Понимаю, что пора произносить волшебную фразу. Тем временем проходную он мне и так уже открыл (хороших людей больше, чем плохих, помните об этом всегда, я, например, уверен в этом с детства), но про самолеты во сне и наяву я ему все же сказал.
— Говорят, скоро летать начнете?
— Ага, начнешь тут с такими Конюховыми…
Хороший человек. И я знаю, что ему все-таки приятно было услышать про самолеты.
История сказочная
Как уже говорил, к выбору маршрута я подхожу научно. Расстилаю на диване карту Иванова и окрестностей и решаю, куда поехать. Даже если еду примерно в то же самое место, где уже был, все равно смотрю карту, потому что маршрут всегда можно подкорректировать, найти новую развилку и т.д. Если ты не матрасник, а настоящий райдер, которого крупные шоссе интересуют не очень, то на пересеченной местности даже и на ограниченном пространстве возможности для новых открытий поистине безграничны. Даже если я катаюсь каждый день (бывает и такое) — все равно все начинается с карты и дивана.
Решил я намедни свернуть с родниковской дороги направо. Что-то такое запало мне в душу при осмотре плана местности. Речка Молохта, вернее сказать приток Молохты, то есть, совсем ручей, но на нем плотина и изрядное водохранилище, дороги в разные стороны — оттуда катись не хочу хоть в Кохму, хоть в Дунилово (не люблю возвращаться той же дорогой). Ну и погнали. Маршрут обозначу подробно, поскольку уверен — многие захотят там побывать вслед за мной. И для многих будет большое удивление.
Итак, едем в сторону Родников, через Харинку. Оставляем справа большое село Куликово, проезжаем Парфеньево, доезжаем до Семиново. Там единственный поворот направо — он-то нам и нужен. При съезде с трассы на бетонку сразу замечаю не очень приметную, но необычную табличку-указатель «Заповедник». На прикол вроде не похоже, хотя чушь какая-то. Но, думаю, поищу тот заповедник. Если что — аборигены подскажут. Первый из них, который попался навстречу, радостно ответил:
— Да, я тоже видел указатель.
— Так, а что это и где?
— А х… его знает. Может, типа особняки там у новых русских.
Версия показалась мне дурацкой. Вряд ли у кого из местных настолько сильное чувство юмора, чтобы еще и материализовать его.
На развилке у деревни Рогатино опять табличка «Заповедник». Хм, уже теплее. Но сначала я проехал вперед к тому самому водоему, который стал поводом для поездки именно сюда. Запруда оказалась на удивление приличным проточным озером (такие «озера на карте» в жизни чаще всего оказываются либо болотом, либо разветвленной системой маленьких канавок). Но мне это уже было неинтересно. Я вернулся к развилке и оттуда рванул по бетонке налево согласно указателю — в заповедные места. Очередной абориген, повстречавшийся мне на пути, так сразу и сказал:
— Так вы прямо в заповедник и едете. Это бывший детский лагерь. Доедете до забора и вдоль него, там и будет заповедник.
— Ну, а что это? В чем прикол-то?
— Дык. Заповедник.
Добиться большего не удалось, да и не надо — сам все увижу.
После очередного поворота, когда кончилось поле и я въехал в лес, то и увидел. И обалдел. Возле дороги — сложенная из камня, еще не до конца достроенная невысокая сторожевая башня. Из камня — это не из кирпича, а из неотесанных валунов. Рядом, вдоль дороги их, неизвестно откуда привезенных, было сгружено еще самосвала два. Возле башенки копошились двое интеллигентного вида мужиков, ворочавших камни. Они-то мне и поведали, что это и есть Заповедник, он же музей русской культуры под открытым небом. На его территории будет и древнерусский быт, и ремесленные мастерские, и оружейные палаты. Как я понял — этакое несколько лубочное поселение древлян, вынужденных постоянно обороняться от чужаков. И, похоже, что последнее также суть их сообщества и в этой жизни. Люди попадались все больше дружелюбные, но настороженные, въехать внутрь поселения через ворота не удалось, а партизанить не захотелось.
Заповедник этот — творение некоей Академии Самопознания, о чем мне еще на въезде те двое мужиков (или воинов) рассказали. У них есть и сайт, куда я потом конечно заглянул (точный адрес называть не буду, кому интересно без труда сами найдут). Будет ли этот музей-заповедник открыт для посторонних по окончании строительства? Вряд ли. Думаю, только либо для посвященных, либо для тех, кто может им стать. Судя по замкнутости на себя и на иррациональный труд с примесью духовности — типичная секта, рано или поздно обещающая стать тоталитарной. У них и вождь есть, который живет там постоянно. Народ собирается со всей страны — строить и учиться (что-то типа семинаров). Может я, конечно, и ошибаюсь насчет секты, может они скауты. Даже бы и очень хорошо, если так, но я так редко ошибаюсь.
От заповедника я махнул по тропе в деревеньку Федосово. Там продолжил свое изыскательство. Местная добрая женщина рассказала мне все что знала. Сначала я выведал про пути-направления, которыми мне лучше выбраться, причем она сразу поняла, что я не какой-то там командировашный, потому как спросила:
— А вам как покороче или как подлиннее?
— Мне поинтереснее.
В общем, как я оттуда выезжал уже не важно. А про заповедных — да, знает. Ходят они в деревенский магазин за продуктами, всегда по трое, вина не берут (это само по себе уже настораживает, причем непонятно, что хуже: то, что не пьют или то, что просто перед крестьянами выделываются). Внешне доброжелательные, но к себе не пускают и на вопросы отвечают неохотно.
Покидал я это берендеево царство со смешанным чувством. Летчики все-таки лучше, менты гоняющие по взлетке — роднее. Не люблю я все эти «нишевые» нравственно-идеологические закутки по интересам — будь они хоть барды, хоть ильимуромцы, хоть велосипедисты.
История героическая
Скрывать не буду — основной предмет моих велосипедных изысканий — это Уводьстрой. Правильнее было бы сказать Уводьское водохранилище, плотина которого была построена в 1939 году и в которое дополнительно влилась волжская вода по каналу Волга—Уводь в 1967-м. Но, видимо, так уж повелось со времен этого грандиозного по ивановским меркам строительства называть сей волшебный водоем в стиле а-ля «Ивановская промышленная область» с легкой небрежностью ударенного индустриализацией крестьянина.
Не могу сказать, что объездил места вокруг водохранилища вдоль и поперек. Пейзажи там встречаются иногда довольно дикие, а погода становится все больше осенняя. Пару раз зарывался в грязь по самые по уши и даже как-то заблудился. Так что есть еще к чему стремиться, хотя самое главное я видимо уже открыл. Ну, а если там еще что-то обнаружу, кроме того, о чем собираюсь поведать, то это уже будет не Уводьстрой, а целый Баальбек среднерусского разлива.
Прежде всего (по тексту прежде, а что там у меня было прежде, а что после не так уж и важно) найдем место впадения канала «Волга—Уводь» в Уводьское вдхр. Для этого я махнул по Фурмановской дороге. Там, где дорога круто поворачивает, огибая Северный аэродром, еду прямо, через садовые участки в Семеновское. Там и встречаемся с каналом — на мосту. Ныряю под мост и налево. Впереди абсолютно прямая тропа вдоль столь же прямого канала. Вода стоит на месте, сколь в нее ни всматривайся. Воды в этом году вообще мало. Это заметно и на Уводьстрое, где уровень метра на три отстоит от обычного (это не вертикально, а если просто на берег смотреть), да и по реке в самом Иванове, заболоченной и замелевшей уже сверх всякой меры.
Абориген на велосипеде заявил, что к самому устью не пробраться, мол, дальше небольшой плотины типа насыпного переезда лучше и не соваться, а сразу сворачивать налево. Сами понимаете, я поехал прямо, и правильно сделал. Звериная тропа с иногда встречающимися признаками рыбацкого духа вывела-таки ко второму устью Уводьстроя. Первым по праву назовем место с противоположной стороны, километрах в десяти по прямой, у Рожново.
Поднимаюсь через заливные луга чуть выше, нахожу там полевую дорогу и по ней выезжаю ближе к берегу основной части водохранилища. Почти штиль, солнце лупит нещадно. Земля прогрелась так, что непонятно откуда тебя обдает большим теплом — то ли сверху, от Солнца, то ли снизу, от ядра Земли. Легкий треск насекомых и чуть слышное шуршанье листьев и травы. Всё. Ты умер.
Проезжаю ближе к берегу. Лубок все круче — добавилась синяя гладь реки. Пейзаж портит только какой-то перец в красных трусах, горделиво наблюдающий за работой трактора портящего землю почти у самой кромки воды. Горестно размышляю об экологии. Но не долго. Напротив меня, на противоположном берегу водохранилища — стоит заброшенная церковь. Вот куда, собственно, мы и должны попасть. Не сегодня, конечно, и другим маршрутом.
Георгиевская церковь стоит почти на самом берегу. Рядом — село Егорий, хотя честнее было бы сказать деревня, так как церковь-то порушена, и никто пока ее восстанавливать судя по всему даже не пытается. Справа перед входом в порушенный храм — очень старая могила. По четырем углам внушительные чугунные шары, кирпичная кладка частично обрушилась внутрь, сверху могильная плита из двух частей. На верхней изображен гусарский кивер и оливковая ветвь, на нижней написано: «Здесь похоронен генерал-лейтенант Егор Иванович Властов (1770—1837) герой Отечественной войны 1812».
Добраться до этого места можно двумя маршрутами. Как только въезжаете по трассе в Клинцево, сворачиваете направо и по щебенке до Егория. Или же можно по лесной дороге вдоль водохранилища (только съезжайте с трассы не сразу у плотины, а после Худынино).
О генерале Властове нужно рассказать обязательно. Это определенно уникальная биография — и именно в таком контексте: не биография уникального человека, а уникальная биография генерала-героя.
По национальности генерал-лейтенант Властов — грек. Причем не из обрусевших, привезенных родителями и т. д. Его ребенком-сиротой подобрали на улицах Константинополя моряки русской эскадры во время Византийского похода 1770—75 годов. Российская императрица Екатерина II планировала воссоздать Византийскую (то есть православную) империю, как и прежде со столицей в Константинополе, иначе именуемую Греческим царством. Монарший престол должен был занять внук императрицы Константин. Для будущего нового государства требовалось подготовить военно-административную бюрократию. Для этих целей в Санкт-Петербурге был создан Кадетский корпус чужестранных единоверцев. Это уникальное учебное заведение просуществовало в России с 1775 по 1796 год.
План Екатерины II не был осуществлен. Все выпускники кадетского корпуса получали дворянское звание и выпускались в русскую армию в чинах младших офицеров. Среди них и Георгий Властос, ставший на русский манер Егором Ивановичем Властовым.
Властов участвовал в двух шведских войнах, войне с наполеоновской Францией 1805 года. Отечественную войну 1812 года Егор Иванович начал в чине полковника, командуя егерским полком. Очень быстро, отличаясь завидной храбростью, а главное, военным талантом, получил звание генерал-майора. О его доблести говорит тот факт, что еще будучи полковником он был награжден исключительно «генеральским» орденом Святой Анны 1-й степени с алмазами, и в истории этого ордена (1-й степени, разумеется) остался единственным не генералом.
Особо отличился генерал Властов в сражении при Березине, а также при штурме Парижа, за что получил свою последнюю награду — чин генерал-лейтенанта. После Отечественной войны командовал дивизией. Однако служба на зимних квартирах генералу была не по душе. Россия тогда ни с кем не воевала, и Егор Властов подал в отставку.
Носители многих громких русских фамилий не совершили и доли того, что сделал Властов, но известны гораздо больше. Нет сомнений, что если бы генерал не был сиротой и имел хоть какую-то историю своего рода в России, родственников, знакомых — что называется «историю» своей фамилии, то славой обладал бы гораздо большей и публичной, а не только в узких кругах.
Конечно, этого человека нельзя назвать в полном смысле нашим земляком. И тем не менее. Выйдя в отставку в 1822 году и получив усадьбу Княжево, генерал 15 лет прожил здесь. На собственные средства он на месте старой деревянной церкви построил каменную Георгиевскую, у которой и похоронен.
Обидно, что почти вся история ивановская пропитана духом с одной стороны купеческим, а с другой — босяцким. Между тем, славу городу и миру являют не фабриканты с коммерсантами, а воины и художники.
В завершение героической темы расскажу еще об одном удивительном приключении. Решил я как-то прокатиться через лес по берегу Уводьстроя дальше Егория. Километра через два въехал в какое-то странное место: вроде бы лес дикий, а что-то не так. Дорога выпрямилась, по бокам липы явно очень старые с давно уже сросшимися кронами наверху — аллея нерукотворная! Ан нет — рукотворная. Сворачиваю в чащу ближе к реке и чуть не падаю с велосипеда. Удивлению моему нет предела — упираюсь в фонтан! Каменное сооружение диаметром метра в четыре, посередине этого бассейна каменный же четырехгранник высотой около двух метров. Побродив вокруг, обнаружил каменные фундаменты нескольких домов. Оказывается, это я наткнулся на ту самую старинную русскую усадьбу Княжево, где и жил генерал Властов и от которой остался только заброшенный фонтан.
В заключение всего рассказа — об одной странной дороге. Там же на Уводьстрое. Проезжая по трассе от плотины в сторону Рожново, после Храброво, но перед большим поворотом на Балахонки и Буньково будет два съезда вправо. Первый отгорожен шлагбаумом — это не тот, а вот второй удивительный. Углубляемся метров на сто в лес, резкий, чуть не под прямым углом поворот налево, и начинается убитая, совершенно прямая дорога в никуда. Она и на карте обозначена как по линейке и по фотографии со спутника идеально ровная. Если представить трассу от плотины до Рожново, как гипотенузу, а берега Уводьстроя, как катеты треугольника, то дорога упирается в прямой угол, образуемый этими катетами. И там — ничего нет. Дорога явно искусственная, то есть проложенная не по необходимости, возникающей от постоянных нужд обитателей и путешественников, а для какой-то непонятной сиюминутной цели.
Мне по этой дороге удалось углубиться только километра на два (и то было очень сухо). Причем большинство пути я проделал таща велосипед на себе. Повстречал там аборигена, который мне сказал, что раньше, пока не стали ездить лесовозы, он по этой дороге на велосипеде до самой реки свободно доезжал. На вопрос, что же там было и для чего дорога ничего вразумительного ответить не смог.
Не исключаю, что ответ может оказаться весьма банальным, но хотелось бы чего-нибудь поинтереснее. Если кто-то знает ответ и этот ответ скучный, как жизнь наша — лучше молчите.