Рекламная пауза (как выражается осточертевший стране и самому себе телеведущий), устроенная «Курсиву» ивановскими областными правительством и прокуратурой, наконец, закончилась. Точнее, закончилась пауза в выходе интернет-газеты. Ее реклама же еще усилится с присоединением в скором времени к PR-акции суда. Который и решит, было ли преступление внутри статьи «Путин как фаллический символ России» «Курсива», предусмотренное статьей «Оскорбление должностного лица» Уголовного кодекса. Вот, кстати, одно из любопытнейших уголовно-процессуальных свойств интернета — прокуратура обязала редакцию удалить со страниц своего издания «Путина…», а насчет гиперссылок не говорила ничего. Как-то вот не поспевает регламентация свободы слова за научно-техническим оснащением той же свободы слова. И это радует.
Впрочем, приобретенный опыт подсказывает, что в определенных случаях лучше (для всех) пользоваться языком более метафорическим или, на худой конец, просто избегать написания некоторых конкретных фамилий. Хотя бы для того, чтобы граждане вспомнили утрачиваемое, но прекрасное и, что важнее, опять насущное искусство чтения между строчек. Например, так.
***
«А кто же виноват, что некий абстрактный предмет некой абстрактной публикации похож на предмет, э-э-э, дефлорации?! Никто не виноват! Совершенно никто не виноват, что некий предмет некой публикации всегда торчком, всегда руки по швам, да еще и лысенький. Но самое главное — говорит, смотрит и делает, как поллюционирует. Т.е., акцентированно. И в одну точку. И безвозвратно для точки.
Но это бы Бог с ним. Каждый воспитанный человек знает, что нельзя смеяться вслух над физическими и психическими особенностями другого человека и, тем более, делать из него некий предмет некой публикации. Но он же сам напрашивается, сам, понимаете ли, первый лезет в эту, с позволения сказать, точку.
Веселые французы еще давным-давно рисовали в газетах физиономию Луи-Филиппа в виде задницы. Так то целый император был! Говорят, он был незлым и несчастным человеком. Но нельзя же, будучи даже незлым, но все-таки императором, думать задом, а не головой. Потому и рисовали, а не потому, что физиономия толстая».
***
Впрочем, мы заболтались от счастья выхода в эфир. А пока мы молчали, в Ивановской области произошло несколько примечательных событий. Многим известных, но, несомненно, нуждающихся в нашем дополнительном комментарии. Вот и пройдемся по ним, по этим событиям, несколькими статьями.
Оглашены приговоры по самым громким местным уголовным делам последнего времени — по «делу Цоя» и «делу Вахотина». Цой получил шесть лет лишения свободы, вахотинцы — от двух до четырех лет, но все условно.
Оба дела, как выясняется, оказались связанными между собой самым оригинальным образом…
Вахотинцы (и.о. мэра Кинешмы и кандидат в те же мэры Юрий Вахотин, его первый зам Александр Золин, пресс-секретарь мэрии Ольга Дубовик, начальник ОВО при кинешемском УВД Виталий Димаков, а также заезжие в Кинешму на период кампании предвыборные технологи Пейхвассер и Садкин) получили условные сроки благодаря особому порядку судебного разбирательства, предусмотренному главой 40 УПК РФ.
Суть этой 40-ой главы сводится к следующему — обвиняемые в процессе следствия или даже после его окончания сознаются в содеянном, раскаиваются, обещают больше так не делать, за что им УПК гарантирует впаять не больше двух третей от предусмотренного в УК наказания. Ударяют по рукам, судебное разбирательство уже не проводится, а судья выносит приговор в соответствии с материалами следствия и собственной совестью. И еще, — особый порядок не распространяется на тяжкие преступления, по которым — срока огромные, от десяти и выше.
Надобно отметить, что на Западе и, особенно, в США нечто подобное очень распространено, поставлено на поток и даже, пожалуй, представляет собою этакий специфический вид бизнеса. Адвокаты обвиняемого, сторона обвинения и судья предварительно договариваются, торгуются и приходят к взаимовыгодному соглашению, чтобы не изводить друг друга в суде. Проштрафившийся получает возможный минимум, обвинение — лишнее доказательство того, что не зря состоит на казенном довольствии, а судья выступает неким арбитром при торгах, чтобы торгующиеся не вылезали за рамки закона. Но…
Мероприятие, видимо, полезное и правильное — чего человека зря мучить, если видно, что и так изрядно напуган и больше безобразничать не станет. И в то же время мероприятие очень скользкое — шаг в сторону и вместо соблюдения закона получится сплошное беззаконие. Потому в Штатах существует целая система общественного контроля над соблюдением правил игры, отступление от которых немедленно влечет большие неприятности для всех игроков.
В России такой системы, разумеется, нет.
В России, на самом деле, весь этот особый порядок в подавляющем большинстве случаев сводится к одному: посадят или не посадят (дадут условный срок). Меньше года назад в Иванове произошел случай, когда обвиняемого надули откровенным образом — в прокуратуре пообещали, что срок будет условным, а судья вкатил вполне реальный, в рамках тех самых двух третей. Кто нарушил предварительные договоренности (если таковые вообще были) — следователь прокуратуры или судья — знают только они. Никакого публичного обсуждения этой истории ни в прессе, ни в адвокатских кругах, ни среди прокуроров или судей не произошло. Хотя правила игры были нарушены.
Потому «особый порядок» в России — мероприятие полезное только теоретически, а практически — крайне вредное и даже опасное. «Вахотинское дело» тоже подтверждает это утверждение. Но с другого бока. Здесь стороны соблюли договоренности, но в тени остались главные персонажи скандала, чего не произошло бы, если бы судебное разбирательство шло обычным порядком. «Вахотинское дело» — подтверждение того, что особый порядок в России применяется и для того, чтобы скрыть от общества реальные причины и мотивы преступления, его основных действующих лиц. А между тем, воровство всех избирательных бюллетеней в ночь после выборов мэра крупного города, — событие показательное и характеризующие общую политическую обстановку в стране.
Итак, всю предвыборную кампанию идет тотальное продвижение в мэры «единоросса» Вахотина с использованием всех законных и противозаконных способов, с наиактивнейшим применением административного ресурса. За Вахотина без всякого стеснения агитируют председатель областной думы Андрей Назаров и губернатор Михаил Мень. Соперников Вахотина жмут, как только могут.
И до того доагитировались, так поднажали, что 12 марта победил независимый кандидат, предприниматель Виталий Сидоренко. Причем, победил с треском, почти на всех избирательных участках.
О том, что он победил, в штабах кандидатов стало понятно уже часам к 10 вечера — уж слишком велик был отрыв. И тут в штабе Вахотина, каковой позже следствие и суд назовут «неустановленным местом» (по причине, о которой ниже) происходит нечто…
По версии следствия, суда и согласных с ними подсудимых они (подсудимые) «по предложению Вахотина объединились в устойчивую организованную группу для совершения преступлений с целью создания условий для назначения повторного голосования».
Ну, что происходило дальше, многие знают, да и не так это интересно. Договорились с вневедомственной охраной, залезли в архив, где хранились бюллетени, сначала хотели их испортить, но поняли, что не успевают, да и пакеты незаметно вскрыть и опять заклеить невозможно, потому всё просто вывезли на двух машинах и спрятали в гараже. Однако, облизбирком предварительные итоги объявил на следующий день, поскольку данные уже были занесены в ГАС «Выборы». А похитителей быстренько накрыли, т.к. ФСБ чуть не с самого начала избирательной кампании вела прослушку мобильных разговоров Вахотина и членов его штаба.
(Тут наш сюжет вынужденно вильнет немного в сторону от главной линии, — невозможно обойти вниманием причины установления прослушки. По некоторым сведениям, еще задолго до дня выборов начальник кинешемского ОВО, а ныне осужденный Виталий Димаков обратился в ФСБ с сообщением, что его склоняют к тому, чтобы в день выборов горизбирком и архив охраняли лояльные, если так можно выразиться, «Единой России» люди. Не правда ли, труднообъяснимый кульбит сделал полковник Димаков из поборника справедливости прямо на скамью подсудимых особого порядка? И не этому ли удивляется начальник областного УВД Александр Забегалов, заявляя на пресс-конференции, что Димаков «всадил нож в спину правоохранительных органов»?).
Но вернемся в предполуночный и лихорадочно-унылый штаб Юрия Вахотина. Кроме вышепоименованных граждан там находились председатель областной думы Андрей Назаров и заместитель губернатора Сергей Пахомов. Назаров присутствовал до полуночи, а Пахомов — и вовсе до утра. Более того, и Назаров, и Пахомов, и Вахотин (телефон на прослушке) могли беседовать по телефону с губернатором Ивановской области Михаилом Менем и многими прочими влиятельными в области людьми, агитировавшими за Вахотина, но в связи с его поражением попадающими в дурацкое и двусмысленное положение. И, скорее всего, беседовали. А так как из открытых материалов дела следует, что «устойчивая организованная группа» была создана «в период с 22.00 до 24.00», — то и штаб превращается в «неустановленное место».
Как вы, уважаемые читатели, можете объяснить, что пять (с Димаковым договаривались позже) вполне вменяемых и активно сотрудничавших со следствием человек не смогли припомнить, где же они в ту памятную всем им ночь создали свою устойчивую группу? Я, например, объясняю это только тем, что в группе на самом деле было не пять, а, скажем, семь человек. А то и больше, если считать с гражданами, находящимися на другом конце прослушиваемой мобильной связи. Но двое (а то и больше) ни при каких обстоятельствах не могли оказаться на скамье подсудимых. Потому их и нет в «неустановленном месте».
Потому и понадобился «особый порядок». Без оглашения следственных материалов, без допроса свидетелей, без публики, без прессы, без прений, без внезапных изменений показаний, без валерьянки, без слез, без жизни, без любви…
Судя по всему (если сведения о его походе в ФСБ верны), труднее всего было уломать на особый порядок именно Димакова. Ведь у него, на самом деле, не было причин личного характера ввязываться в историю. А если бы хоть один из шести не согласился на особый порядок, так и вообще в нем не было бы надобности.
Тут-то и появляется на сцене несчастный Валерий Цой.
Ему вкатывают шесть реальных лет за решеткой, и почти мгновенно все вахотинцы соглашаются на особый порядок и получают условные сроки уже через неделю после приговора Цою.
Это была психическая атака. Цой хоть и получил «ниже низшего» (его статья — до 12 лет), но всем ведь хорошо известно, что в России могут и десять лет условно дать. И известно также, что Цоя подставили негодяи, чтобы измазать губернатора Владимира Тихонова, и что за год, проведенный в СИЗО, он почти потерял зрение. Потому известие о шести годах Цоя могло сильно повлиять на решение вахотинцев. К тому же, кроме относительно легких «выборных» статей УК у них маячили статьи и похлеще, например, 285 (злоупотребление служебным положением). Дело-то и с юридической точки зрения весьма занимательное. И при рассмотрении его в обычном порядке могло повернуться в любую сторону для любого из фигурантов. Недаром в приговоре и Вахотин, и Золин, и Дубовик названы «неработающими», хотя никакие они не «неработающие», а должностные лица, занимающие высокие муниципальные посты, только ушедшие в отпуск на период предвыборной кампании, как и положено по закону (вот, кстати, еще один юридический кувырок).
А Цой оказался разменной монетой во второй раз.
Если же обращаться к недавнему политическому прошлому сергиево-посадской бригады, рулящей ныне Ивановской областью, то я бы, вопреки устоявшемуся в Иванове мнению о назаровской руке в «вахотинском деле», скорее говорил о руке пахомовской. Они там, в Посаде кувыркались примерно так же скандально и точно так же безрезультатно. Только компьютеров на избирательных участках мало было, потому отменять итоги выборов им удавалось, а о ГАС они только сейчас узнали. Не понаслышке.