В вагоне воняло оранжевым и немного голубым. Именно с этой фразы я решил начать рассказ об оранжевой революции на Украине в ожидании автобуса на автовокзале в Иванове. Я смаковал эту фразу в автобусе Иваново – Москва. На Щелковском автовокзале мне пришло в голову совершенно гениальное продолжение. На Курском я в уме написал статью. В поезде Москва-Харьков в меру способностей в уме же были исправлены все орфографические ошибки. Когда пограничник на украинской станции Казачья Лопань рассматривал мой паспорт, я подмигнул ему бутылкой «Пикура» и в уме подобрал к статье картинку.
Я прожил на Украине почти двадцать лет и не сомневался, что гораздо лучше смогу рассказать об оранжевой революции, чем корреспонденты ОРТ или РТР, периодически путавшие Ющенко и Януковича и даже родившие один раз странный гибрид по фамилии Янущенко. Сразу вспомнился некий иногородний человек, не так давно работавший в Иванове на Бабича за весьма неплохие деньги, который умудрялся полгода путать Грошева с Гришиным, а Тихонова с Тихомировым.
Я прожил на Украине почти двадцать лет, но не могу рассказать про оранжевую революцию в Харькове почти ничего. Она прошла весело и радостно, как первая рюмка на празднике. Связного рассказа не получилось, потому предлагаю вам путевые заметки, в которых можно почерпнуть обрывочную информацию о ситуации на Украине.
***
Посленовогодние билеты из Харькова были раскуплены давно, и если бы мой друг Макс, работающий врачом-реаниматором на «Скорой помощи», не свел меня с работниками вокзального медпункта, шансов уехать не было бы вовсе. О Максе мы еще вспомним, а сейчас расскажу о том, как поиздевались надо мной в билетной кассе. Зная, что опоздание на день грозит мне волшебным пенделем от жены, я сразу предупредил, что готов на любые варианты. Кассир не нашел ничего лучшего, как организовать мне два билета на один поезд! До Курска я должен был ехать в плацкартном вагоне номер 22, а от Курска до Москвы в купейном вагоне номер 5. Пикантность ситуации заключается в том, что около часа ночи пассажиры проходят российский пограничный контроль и таможенный досмотр, а переходить из вагона в вагон мне надо было уже в половине четвертого.
Перспектива вставать в полчетвертого меня не прельщала, и я задумал коварный план по перемещению в вагон номер 5 с самого начала. Оставив вещи в вагоне номер 22, я отправился в путешествие.
Вагон номер 22.
До отправления остается около получаса. Напротив купе проводника рыдает мальчик десяти лет. В истерике он раскачивается взад-вперед и повторяет: «Не выгоняйте нас из поезда, пожалуйста. Не выгоняйте нас из поезда, пожалуйста».
Это начинает действовать на нервы. Прохожу в тамбур. Два украинских пограничника объясняют женщине, что везти внука через границу она может только по нотариально заверенной доверенности от родителей. Беседа напоминает разговор слепого с глухонемым.
— Где доверенность от родителей?
— Да посмотрите, у нас фамилии с внуком одинаковые!
— Без доверенности пропустить не можем, покиньте вагон.
— Бабушка я его, понимаете. В школу после каникул везу!
— А у вас есть доверенность от родителей?
— Скажите, сколько? Я заплачу. Мальчику же в школу надо!
— Без доверенности не имеем права.
— Возьмите все, что есть. Ну, пожалуйста, люди вы или нет!
Спор продолжался до отправления поезда. Бабушка с внуком остались, а пограничники нарушили закон. Кстати, от денег так и отказались. Из чего я сделал вывод, что напрягали они женщину исключительно из садистских побуждений. Поезд отправился, отправился и я. В сторону вагона номер 5.
Вагон номер 21.
Наверное, не надо объяснять, что плацкартный вагон отличается от купейного, как «Ока» от «БМВ» пятой серии. По какой-то явно мистической причине в плацкартных вагонах зимой ничуть не прохладней, чем в парилке ивановской муниципальной бани №1. И так же влажно. Обливаясь потом, дохожу до конца вагона. В ближнем к туалету плацкартном купе сидит маленькая девочка и прижимает к груди игрушечную лошадку. В тамбур выхожу, в прекрасном настроении.
В августе прошлого года Харькову исполнилось ни много, ни мало – 350 лет. Праздник был ознаменован народными гуляниями, фейерверками и пришествием коня.
Зурабу Церетели стало тесно на русских просторах и он, вдоволь поиздевавшись над российскими любителями скульптуры, отправился к соседям. Отказавшись от гонорара, он изваял в подарок харьковчанам коня. Конечно, не только коня, но и всадника. Согласно легенде, основателем Харькова был некий казацкий атаман Харько. Видимо именно его и изобразил Церетели на коне. Но главное в памятнике — конь.
Памятник расположен в довольно живописном месте города. Широкий зеленый проспект упирается в одно из красивейших зданий Харькова. С высоты птичьего полета можно проследить, что план его выглядит, как первые ноты «Интернационала». Проспект упирается в это здание, но сначала — в задницу, простите, круп, коня.
С чем связано подобное расположение памятника, остается загадкой. Здесь я вынужден еще раз извиниться, но первое, что видит пеший прохожий в памятнике, это яички… Нет, нельзя назвать это политкорректным медицинским термином яички. Прохожий видит яйца коня.
Уперевшись взором в лошадиные причандалы, я в полной мере оценил художественный талант Церетели. Натурализм плюс бездуховность, как выразилась бы одна моя знакомая.
Злые языки некоторых историков утверждают, что казацкий атаман Харько на коня помещен в форме российских гусар 18 века.
Вагон номер 20.
Опять плацкарт! Здесь меня первый раз спросили, куда я иду. Я сказал, что в пятый, и это успокоило проводника до состояния нирваны. В чем логика? Где здравый смысл?
Кстати, о логике и здравом смысле. В день отъезда я помогал Максу в шопинге к корпоративной вечеринке. Стоит отметить, что Макс работает не только врачом-реаниматологом, но и по совместительству врачом-наркологом в частной фирме. Проще говоря, выводит желающих из запоя.
В фирме, кстати, одной из самых уважаемых в Харькове, работает пять человек. Два мужика – Макс, доктор Артамонов (собственно, самый главный выводильщик из запоев) и три женщины от 35 до 45 включительно. На пятерых было куплено восемь бутылок сухого вина, пару водки и пару коньяка!
Я мысленно выпил с доктором Артамоновым пару рюмашек и направился дальше.
Вагон номер 19.
Лучше бы я не пил даже мысленно. Новогодние праздники прошли бы гораздо легче, если бы не эта поездка. У меня в Харькове много друзей и, не поверите, ни одного абстинента! Иду по 19-му вагону и думаю, не пришлось бы тоже обратиться к врачам за помощью. Видал я эти процедуры – не раз с Максом на выезде бывал.
В этот приезд тоже. Только Макс ко мне пришел, только по первой коньячку налили, как на мобильник ему звонок: Примите вызов. Район ХТЗ. Два дня в запое. Вызвала жена.
Едем вместе, Макс тихонько матерится: Вот сучка! Мужик всего два дня в запое, а она уже звонит, нам опять же выпить нормально не дает. Приезжаем через час — в район Харьковского тракторного завода на такси из центра минут сорок, а мы еще в аптечку заскочили.
Квартирка небольшая, но ухоженная. Открывает жена, а за ней совершенно нормальный муж маячит. Проходите, — говорит он, — вот я в той комнате сейчас лягу, а вы делайте, что положено. Тарелочка для таблеток уже подготовлена, швабра к дивану прикручена (капельница на нее вешается).
— Три – четыре раза в год такое бывает, знаю, — говорит мужик, — Делайте, что положено.
— Сколько сегодня на грудь принял, — спрашиваем.
— Десяток пива и двести водки.
Хм, было бы из-за чего нарколога вызывать. Макс на тарелочку раскладывает таблетки, — вот эта оранжевая за помаранчевых, эта белая – против всех, а вот и голубая – за янукив. Мужик аж подпрыгнул на диване: Не буду голубую. Лучше еще пузырь всосу да помру, но за янукив не буду.
Вагоны номер 18, 17, 16, 15, 14.
Махом проскочил несколько вагонов. Иду, над мужиком мысленно потешаюсь. Не много там идейных. Я бы разделил харьковских орнажевых на три группы. (Кстати, в российских СМИ сторонников Ющенко называли исключительно «оранжевыми». На Украине повсеместно использовался украинский аналог – «помаранчеви»).
Итак, три группы – идейные, меркантильные и скучающие. Первых было, пожалуй, меньше всех. Вторые стояли на площадях и размахивали «помаранчевыми» флагами за деньги. Расценки в Харькове — самые разные. Разлет мог быть в десятки раз. Некоторые стояли за 20 гривен днем (около 100 рублей), другие — по 300 за ночь (более полутора тысяч рублей).
Третьих, думаю большинство. Славяне не могут без потрясений. Им нужны революции, войны или, на худой конец, митинги. У меня есть масса знакомых, которые в Харькове получали заряд эмоций, участвуя в демонстрациях в поддержку Ющенко, а потом голосовали за Януковича. Говорят, приятно чувствовать причастность к революции. Опять же рок-концерты бесплатные.
Другие мои знакомые, отстояв ночь, размахивая «помаранчевым» флагом, шли днем зарабатывать деньги в штабе Януковича.
Вагон номер 13. Вагон-ресторан.
В вагоне-ресторане пусто. Лишь две то ли официантки, то ли поездные бляди сидят, закинув ноги на столик. Я б остановился на минутку, накатил грамм сто, но нервотрепка с отсутствием билетов забрала не только нервы, но и деньги. Лихорадочно проверяю карманы – вот они родимые, но последние пятьсот рублей. Интересно, почем здесь сто грамм. Вот на Украине просто лафа. Бутылка «Немирова» рублей шестьдесят русскими. Коньяк уровня «Нахимова» — рублей сто пятьдесят. Более дорогие напитки, типа «Армянского» пятилетней выдержки — рублей триста.
Вздыхаю, иду дальше.
Вагон номер 12.
Какое счастье – купейный. Немного притормаживаю, чтобы насладиться тишиной, покоем и прохладой. Идилию нарушает вялая ругань, доносящаяся из приоткрытого купе. Ссорятся муж и жена. Причина ссоры – ребенок, который никак не может понять, что следующие несколько часов он проведет в замкнутом помещении три на два.
Опять вспоминаю Макса. Он был женат дважды. У него ребенок от второй жены. Сейчас размышляет, жениться ли в третий раз, поскольку его нынешняя подруга беременна. Спрашиваю: Макс, вот родится ребенок, ты не женишься, а алименты-то и этому платить будешь?
Удивленно смотрит на меня: Конечно. Дети же не виноваты, что папа – мудак и бабы его – мудачки.
Хороший Макс человек.
Вагон номер 11.
Стало окончательно понятно, что передвигаться внутри поезда – совершенно не то, что идти вдоль него по перрону. На морально-волевых преодолеваю последние метры и, извините за натурализм плюс бездуховность, — в туалет.
Макс не только из запоев выводит – он еще и реаниматор, причем, один из лучших в Харькове. Во время моего приезда он дежурил ночью. Ночь выдалась на удивление тихая – всего один вызов. Девушка, 28 лет, рваные раны. Смех и грех – трагикомедия сплошная. Девушка, извините за интимные подробности, отправилась справлять нужду. Большую или малую, история умалчивает, известно лишь, что в момент приземления унитаз с громким треском развалился. Результат удручает – вся задница разворочена в клочья.
По пути в больницу девушка начинает рыдать. Сразу становится ясно, что причина истерики лежит скорее в психологической плоскости, поскольку все анестезирующие препараты должны были сделать свое дело.
— Только заявление в ЗАГС подали, а теперь свадьбы не будет, — причитает девушка.
— Да что ты, — Макс в меру циничен, — зарихтуют, никто и не заметит. Если, конечно при свете задом не будешь поворачиваться.
— Ничего вы не понимаете, плевать на шрамы. Меня это долбанный унитаз дефлорировал!
Макс берет в руки карточку вызова: Еще раз повторим, вам действительно 28 лет?
Вагон номер 10.
СВ.
Красивое название у вагона – СВ. Свобода, видимо, значит. Останавливаюсь у приоткрытого окна, хотя в вагоне не жарко. Казачью Лопань проехали – километров тридцать до Белгорода осталось, а это уже Россия. Опять стандартная процедура.
— Что везете, документы предъявите.
Да что их предъявлять, у меня их полный карман – два паспорта (гражданский и заграничный), два аккредитационных удостоверения (в Законодательное собрание и в администрацию Ивановской области), удостоверение журналиста, пропуск… Вещей – рюкзачок с носками и трусами. И все равно же без прикола не обойдется. У нас с пограничниками это как бы игра такая. Они смотрят на фотографию в общегражданском паспорте и удивляются. Я не удивляюсь и сую заграничный. Сам в шоке. Как я за пять лет из сухощавого длинноволосого парня превратился в толстого бритого мужика?!
Вагоны номер 9, 8, 7, 6.
Путешествие из князи в грязи, а точнее, из СВ до плацкарта ознаменовывается лишь повышенной потливостью. Проклинаю МПС и всех людей, которым в новогодние праздники не сидится дома.
Вагон номер 5.
— Девушка с праздничком! Не приютите до половины четвертого?
— Мест нет.
— А может скромное вознаграждение поможет исправить ситуацию?
— Скромное – не может.
— Могу и нескромно – может, я в вашем купе перекантуюсь?
— Да я про скромность не в том смысле.
Вяло текущая беседа закончилась обратным путешествием из вагона номер 5 в вагон номер 22.
Вагон номер 5. 3-35 по Москве.
— Девушка, и еще раз здравствуйте.