Вот ведь не хотел писать про это. За столешницу руками держался, чтоб они к клавиатуре не тянулись. Так нет же. Толкает черт какой-то под локоть и толкает. Напишу, а там уж пусть мой снисходительный читатель решает, стоило или не стоило…
Образ Владимира Сергеевича Гришина не дает мне покоя вот уже целую неделю. Спать не дает, честное слово. Ворочаюсь, ворочаюсь и все никак отвертеться от образа не могу. Гримасы мне строит Владимир Сергеевич, рожи хитрые корчит, подмаргивает… Дескать, глянь-ка получше, присмотрись. Вишь, образ-то! Как будто только что со стены сняли… Фу ты, не со стены, — из книжной полки вытянули.
Ей Богу, чистейшая достоевщина — этот наш Владимир Сергеевич. Гремуче-глумливая смесь из Федора Павловича Карамазова, Мармеладова и Смердякова. Сильный образ и тошнотворный одновременно. Ну, как и все, что написал Федор Михайлович. Так ведь здесь-то не написано, а прямо самая натуральнейшая жизнь.
До какой степени унижения может дойти человек?! А потом, дойдя, опуститься еще ниже?!
Я вовсе не про то, что Гришина один раз уж сняли из председателей Законодательного собрания, сказав, что он вор и болван, а потом те же люди поставили, а он согласился. И даже не про то, что тот, кто спланировал и профинансировал операцию, публично унижал Гришина так, что ни один мужчина не стерпел бы, а Гришин стерпел и принял подачку от обидчика.
Я про то, что ведь ни один из депутатов не захотел сесть на место, оставленное Коньковым. Ни один, кроме Гришина. Хотя могли многие. Изряднейшая степень унижения: добровольно взять на себя роль олицетворяющего политическую подлость. И продолжать творчески олицетворять определенный небольшой промежуток времени, пока эту воплощенную подлость не скинут, чтоб поставить более-менее чистенького, для которого Гришин уж пообтер место.
И ведь он знает, что скинут. И изначально знал. А согласился! Согласился на то, что ему руку пожимать будут, а потом, не очень скрываясь, вытирать свою о полу пиджака. Ведь по протоколу же нельзя не пожимать руку спикеру. А кто-нибудь вроде брезгливого Бочкова, или сибаритствующего Васильева, или читающего на сон грядущий древних греков Токаева, пожалуй, и демонстративно платок из кармана потянет, чтоб руку вытереть.
Но пошел ведь в председатели! Просто, чтоб место собой вытереть для какого-нибудь Нестерова. Что заставляет человека опуститься до такой степени унижения, когда и пожалеть-то его нет повода?
Я не сторонник примитивного взгляда на современную российскую политику: все дозволено ради решения текущих задач. Нет, человек, занимающийся политикой, продолжает оставаться человеком. И душа его болит так же, как болит душа обычного униженного человека. Душа человека, унизившегося по собственной воле, больна вдвойне. Душа человека, унизившегося и унижаемого публично, выжата, как тряпка, которой только что вымыли солдатский гальюн. И я нисколько не удивлюсь, если Гришин вдруг возьмет медный пестик да и тяпнет Бабичу по темечку. Или бомбу на середину стола Собрания бросит. Человек, способный на нечеловеческое самоунижение, способен и на пестик, и на бомбу…