— Саша, как ты думаешь, что это за сооружение?
— Дык, недостроили чего-то…
— Да всё достроили.
Саша, подозревая подвох, щурит близорукие глаза в сторону сооружения, кряхтит. Потом отпивает из только что открытой пивной бутылки, садится на скверную (слово «скверный», несомненно, происходит от скамеек в скверах) скамью, еще отпивает и произносит неопределенное:
— Ну?
— Ну напрягись… Это же законченное произведение.
— Говно что ли бетонное…
За ненужной грубостью Саша хочет скрыть свое полное недоумение. К тому же он по-прежнему подозревает подвох.
— Нет, это не говно, это петух и курица.
— Где?
— Ну вот же. Этот, с большим гребнем, — петух. А эта, с маленьким, — курица.
— А где гребень?
— Сверху, — я начинаю жалеть, что начал разговор, но Саша, к несчастью, заинтересовался. Две невразумительные бетонные фигуры расположены посередь большой городской круглой клумбы, по окружности которой расставлены скамейки. На одной из них мы и располагаемся со своим пивом.
— Хорошо, предположим, это гребни. Значит под гребнями должны быть головы. А на головах должны быть клювы. Клювов-то точно нет.
— Как же нет. Вот же клювы! — Тычу я пальцем в надклумбовое пространство.
— Че, на затылках что ли? — Щурится Саша.
— Почему на затылках-то? Просто петух от курицы отвернулся. А курица от петуха.
— А-а. Подожди-ка…
Саша ставит бутылку на скамью и лезет по клумбовым цветам к бетонному сооружению. Он как раз вытянутой рукой дотягивается до искомого петушиного клюва и удовлетворенно орет:
— Точно! Клюв!..
***
Курицу с петухом построил давний какой-то сумасшедший ивановский архитектор. Вроде нынешнего главного архитектора города Алмаева, который уж половину города истыкал мечетеподобными куполками со шпилькáми. Предположим, что Алмаев — татарин. И даже, может быть, знает, кто такой Магомет. Но ведь это еще не повод, чтоб громоздить магометанские куполки над ресторанами и публичными домами. Хотя, с другой стороны, — хорошая картинка к современной российской трактовке веротерпимости. В общем, Алмаеву не удастся испортить Иваново куполками, как его сумасшедшему предшественнику не удалось испортить петухами скверик возле ресторана (ныне — казино) «Москва». Иваново не нуждается в стройности архитектурной мысли, как не нуждается оно в стройности градоуправленческой, дорогостроительной, благоустроительной, меценатской, капиталистической, социальной, революционной, почтальонной, коммуникационной, правоохранительной, вузовской, спортивной и даже дворничной мыслей. Иваново растет и живет само по себе, как красивый татарник из повести Льва Николаевича. И планомерное вмешательство в растительную жизнь города крайне вредно. Иваново — это сумбур, отлитый и застывший в петушином бетоне.
Петушиный сквер уютен. Здесь никогда не ходят менты, и потому глаз уставшего за рабочий день журналиста отдыхает на миловидных проститутках, разминающихся на лавочках апельсиновым соком перед своим рабочим днем, т. е. казиношной ночью. Ментам платят сутенеры, чтобы ментов в сквере не было. Так что зря депутат Законодательного собрания Вальков пытался с этими проститутками бороться «путем принятия актов». В цене что ли не сошелся? Скряга. Вот они, депутаты.
Я думаю, переплачивают сутенеры, т. к. ментов нет ни утром, ни днем, а не только вечером и ночью. И сутенерской щедростью на халяву пользуются бомжи и цыганки. Ивановские бомжи, они же собиратели бутылок, посредством естественного дарвиновского отбора стали ничуть не менее привязчивыми и надоедливыми, чем цыганки. Отбиться можно или грубым словом, или даже пинком. Ничто другое не действует, и если в вашем словарном запасе нет непристойностей, вы будете вынуждены слушать попрошайку до тех пор, пока не сбежите или не отдадите последнюю рубаху.
А петушиные проститутки, может быть, лучшие в городе. Конечно, угадать их не трудно, да и глупо бы было не угадывать. Но выглядят они совсем не так, как клишированные смешным американским кинематографом красотки — коленка в ажурном чулке, оттопыренная от первой попавшейся сутенеру стенки. Я бы рекомендовал ивановским модельерам заколбасить коллекцию одежды для шлюх любого сезона, пройдясь вокруг клумбы. Без иронии.
Проститутки тихо попивают сок и наблюдают за цыганками и бомжами. Иногда подают. Не цыганкам, конечно. Иногда на тихо попивающих западают работяги, отдубасившие смену и уже слегка принявшие на грудь по случаю кратковременного отдыха. Эти сценки умилительны. Проститутки щурят глаз и не убирают красивых коленок ни в коем случае. Работяги берут в соседнем ларьке еще пива «для себя и для девчонок». «Девчонки», разумеется, пить не будут, но почему-то не препятствуют работягам расположиться у себя в ногах и выпить сначала свою, а потом и «девчоночью» дозу. «Девчонки» в этот миг прекрасны и неумолимы, как Джоконды, да простит меня покойный да Винчи. Работяги раскатывают еще «по одной для себя и для девчонок» и отчаливают.
***
Мимо нас с Сашей идет веселый и слегка поддавший бывший депутат Законодательного собрания области, а теперь просто клерк того же Собрания Норкин.
— О! Как я люблю пообщаться с журналистами! — радостно сообщает он, а мне сразу становится весело от едва наметившейся аналогии с работягами, пьющими вприсядку пиво в ногах у красивых проституток.
— Вы уже совсем обленились, — жизнерадостно говорит нам с Сашей Норкин, — ничего интересного не пишете. Нет бы равнялись на столичных коллег, расследование бы что-ли провели журналистское. Вона в кулуарах Собрания какая битва идет меж ивановскими предприятиями за льготы — хоть святых выноси… А вы какое пьете?
И Норкин летит к ларьку и покупает нам с Сашей по «Сибирской короне. Классическое». Ну, мы ж не красивые проститутки. И дуем норкинское пиво как свое. И ни полслова участия в ответ. Потом, когда Норкин уходит, загрузив нас своими мыслями по самое не хочу, Саша говорит:
— Ну да! Кому это из читателей на хрен нужны битвы предпринимателей за льготы! Вот если бы предприниматели друг дружке морды набили!
Саша всегда отличался категоричностью суждений. В данном случае он не совсем прав. Как и Норкин. Про битву за льготы — это как-нибудь в следующий раз, сейчас я еще не разобрался. А вот смешная история про ЗС у меня всегда в запасе есть.
***
Аквариумная история.
Этак с год назад Собрание поменяло себе спикера, прогнав Гришина и выбрав Конькова. Гришин, на самом деле, всегда был паршивцем из тех мелких паршивцев, кого описал великий драматург Островский в своей не менее великой «Бесприданнице». Тот самый проворовавшийся банковский кассиришко: Лариса Дмитриевна, я вам под ноги всю Ривьеру брошу, ой, а это что, жандармы? Лариса Дмитриевна, теперь уж в следующий раз…
Пал Алексеич Коньков заходит первый раз в гришинский (а теперь свой) кабинет, осматривается. У секретарши разные секретные секреты узнает. В том числе и об аквариумных рыбках.
Аквариум большой такой в приемном покое председателя ЗС помещается.
Так этот паршивец и бывший председатель что удумал! Он населил аквариум такими специальными рыбками, что за ними был нужен не менее специальный уход. И каждую неделю за наш с вами, уважаемые ивановцы, счет, из Москвы таскался специальный аквариумный придурок, чтоб менять в гришинском аквариуме воду. Секретарша у своего нового босса и спрашивает: московского-то придурка звать?
А Пал Алексеич, человек не в пример более приличный и даже совестливый, говорит: ты что, дура что ли? меняй сама воду.
Секретарше что? Взяла и поменяла воду. На ивановскую водопроводную. Рыбки, конечно, немедленно сдохли, а Пал Алексеич вздохнул с облегчением. Боюсь я только, не было бы у него неприятностей с зоофилами. Да тьфу ты, не с зоофилами, а с этими, как их… С защитниками животин от злостного с ними общения.
***
Вот попробовал бы кто-нибудь бетонного петуха обидеть!!!