Владимиров Владимировичей развелось, как лабрадоров нерезаных.
Во-первых, этот. Во-вторых, Познер. В-третьих, Буш, потому что Буш практически — Владимир Владимирович. Смотрите: Джордж Джорджевич — это то же самое, что Георгий Георгиевич, который то же самое, что Юрий Юрьевич, который то же самое, что Ярослав Ярославович, ведь еще Ярослав Мудрый это осознавал (за что и получил прозвище) и называл все подряд города в свою честь Юрьевыми. Польский там, Волынский и проч. В соответствии со святцами недавно приобретенной веры. Ну а где Ярославль, там и Владимир. Сначала — во Владимиро-Суздальском великом княжестве, потом в Центральном федеральном округе, где, опять же, княжит Георгий Георгиевич. Полтавченко. Хотя, Полтавченко может и не Георгиевич, ну да черт с ним.
И все эти три Владимира Владимировича в телевизоре строго с 19.00 до 22.00. То порознь, то парами, а то и вовсе — тройкой. В передаче «Времена». А после 22.00 смотреть в познавательных целях не на что, несмотря на все многообразие «Интер ТВ». Исключительно сериалы. Сколько каналов, столько сериалов, из которых самый лучший идет по Fashion.
Это вообще эталонный сериал, со всеми основными признаками сериала в их идеальном проявлении. Во-первых, он без конца, даже теоретического (и во временном, и в половом, и в репродуктивном пониманиях). Во-вторых, имеет идеальнейший happy end, поскольку end отсутствует вовсе (см. во-первых), а финал сериала, каким бы благополучным он ни был, убивает поклонниц наповал одной своей неизбежностью. В-третьих, он красив, его красота рафинирована до полного отсутствия холестерина, до пробы 999, 99, до градуса 99, 9, до размера 90-60-90. В-четвертых, он прекрасен в своей бессодержательности, как эллинская амфора, извлеченная со дна Эгейского моря. В-пятых, имеет-таки эротическую изюминку, поскольку кое-что прикрыто, причем в отменно правильных пропорциях, изобретенных самыми великими мастерами лекал. Наконец, в-шестых, — музыка non stop.
Впрочем, мы отвлеклись от Владимиров Владимировичей на женщин, что несколько непатриотично в данный судьбоносный момент российской истории, которая рождается прямо у нас на глазах (многие отцы, действительные и мнимые, при живом лицезрении процесса падают в обморок, хотя, слово «лицезрение» здесь как-то не очень…).
Надобно заметить читателю, что я тоже Владимир Владимирович. Жил себе, поживал, и в ус не дул. И было у меня только два великих двойных тезки, оба покойные — Набоков да Маяковский. И дожил до возраста и служебного положения, когда некоторые особенно любимые сотрудники стали называть по отчеству. Тут-то и случился в стране судьбоносный момент. Да не в одной стране, а в обеих. Причем обе — родные Познеру. Как пошло тут телевизионное коловращение Владимиров Владимировичей, только держись.
А еще надобно заметить, что сочетание Владимир Владимирович хоть, несомненно, русское и даже, я бы сказал, исконно русское, но для русского языка труднопроизносимое, не то, что не вполне исконно русские Борис Николаевич, или Никита Сергеевич, или даже Иосиф Виссарионович. Такой вот парадокс.
А народ, в который пошел с интимными предвыборными намерениями Владимир Владимирович первый, разумеется, обращается к нему с просьбами и чаяниями. Но от волнения как-то вязнет с первых слогов, выдавая в эфир Владимира Владимировича второго то какого-то Вадимыча, то Магарыча, а то и вовсе Хрыча. От этого уж и ненарод, у которого насущных как хлеб просьб и чаяний нет, и который поэтому в студии общается с Владимиром Владимировичем вторым, тоже начинает путать. Если не слоги, то номера. Да и слоги тоже. А за океаном, как назло, у Владимира Владимировича третьего тоже подкатили интимные намерения к своему народу. Тому-то народу хорошо, он интимность воспринимает почти буквально, потому ему не надо с тяжкой аллитерацией бороться, у него по-простому — то Джимми, то Ронни, то Билли. Может потому и чаяний меньше. А нам каково, когда Джордж Джорджевич на Владимира Владимировича накладывается вместе со всеми своими карнавальными избирательными кампаниями, с трепещущими флажками, пленными Саддамами и оппозиционными демократами. И все в одной программе, родной обеим странам, где Владимир Владимирович второй — в качестве прослойки между Владимиром Владимировичем первым и Владимиром Владимировичем третьим.
А поскольку мне по уже приведенным выше причинам вся эта номинативность ближе, чем подавляющему числу граждан и абсолютному числу гражданок, то и стал меня с некоторых пор посещать с регулярностью кошмар. Правда, смешной.
Смешной кошмар
Едем будто бы все мы четверо Владимиров Владимировичей в этаком кабриолете сборки середины тридцатых прошлого века по широкому проспекту, похожему на Кутузовский. Как летчики, спасшие челюскинцев, ездили. А вокруг, как вокруг челюскинцев, бушует народное море, и бьется о борт кабриолета, и флажки трепещут, и здравицы звучат, и листовки с самолетов пургой пуржат. А у нас, внутри кабриолета, идет, понимаете ли, прямой эфир программы «Времена» с неизменным ведущим. Предвыборные дебаты. А в эксперты, «светлые головы» и клакеры Познер из моря, бьющегося в своих чаяниях мимо нас, выхватывает кого ему надо прямо рукой, вырастающей в нужный момент, как язык хамелеона.
Вот Познер говорит обычные вступительные слова, потом выпускает руку далеко в бок и извлекает из моря «светлую голову». А она — на самом деле светлая и на самом деле голова. Одна. Котовского. Прямо сияет.
— Григорий Иванович, — спрашивает Познер, — какое событие потрясло Вас больше всего на минувшей неделе? — и держит его за уши лицом к нам, к остальным Владимирам Владимировичам.
— Да кузнец, мерзавец, лошадь мою плохо подковал, теперь лошадь захромала. Я этого кузнеца найду и зарублю, скотину. Меня и общество защиты животных поддержит, — и смотрит злобно так на нас на всех троих, будто мы лошадиные враги.
Я про себя думаю: это он на кого-то из этих двоих намекает, потому что я-то никакой лошади не подковывал. Ни в прямом, ни в переносном смысле. И тут Буш влезает в разговор.
— Я, — говорит, — как потомственный ковбой, очень даже поддерживаю этого мистера. Кузнеца надо непременно найти и зарубить. Как же можно на плохо подкованной лошади ездить. Так никуда вообще не уедешь. Надо обязательно боевую операцию организовать по поиску и зарублению кузнеца. Вот у меня и подходящее название для операции родилось. «Серпом по молоту»! — и начинает злобно смотреть на нас с Путиным. А Познер Котовским, как Персей Горгоной, размахивает.
— Что-то я не пойму, это вы на что тут намекаете? — вмешивается Путин, — отчего же непременно серпом? Здесь напрашиваются аналогии очень для меня неприятные. Как для мужчины и россиянина… Уж лучше «Молот в сортире» — и смотрит злобно так. И почему-то на меня. Т. е., теперь все только на меня злобно и смотрят. Включая Григория Ивановича. А я хочу что-то в ответ ляпнуть, ну хоть что-нибудь, а не могу. Кошмар, обычное дело. Спасибо Познеру, заступился. Коллега все-таки. Говорит:
— Да что Вы, Владимир Владимирович, не берите в голову голову. Она просто бредит, — берет легендарного комбрига на ладошку левой руки и хорошо поставленным волейбольным ударом обратно в море отправляет. А мы все втроем, как три придурка, хором:
— Да я и не беру, Владимир Владимирович!!! — и вылупились друг на друга. Тут, разумеется, наступает ревизоровская немая сцена. Но не окончательная, спасибо Познеру. Он ведь профессионал, а передача еще только-только началась. Он выкидывает свою руку-язык в море и извлекает оттуда эксперта. Кого бы вы думали? Я сам во сне своим глазам не поверил. Тянет познеровская длинная рука с обочины Кутузовского проспекта ивановского губернатора Владимира Тихонова, сажает его в кабриолет. И спрашивает его Познер как ни в чем не бывало:
— А как Вы думаете, Владимир Ильич, кто здесь настоящий Владимир Владимирович?
А губернатор очень даже легко отвечает:
— Ну, этот точно не Владимир Владимирович, — и тычет пальцем в Буша. — Этот больше на буржуя похож, вишь как глазки бегают. Как будто только что десяток яиц Фаберже спер. Какой же это Владимир Владимирович? Чего ж зря приличное имя-отчество поганить?
— Да и этот вряд ли, уж больно рожа протокольная! — и тычет пальцем в Путина. — Гляди, как уставился, так глазами и ест. Пенсне повесь — вот тебе и Лаврентий Палыч. А ты говоришь Владимир Владимирович!!!
— А этот? — спрашивает Познер и в мою сторону кивает.
— Ну, этого-то я знаю! Он про мои особняки еще в прошлую избирательную писал. Ошибся, чудище. Особняк моего соседа сфотографировал. Мой-то получше. Этот точно Владимир Владимирович. Каким был мудаком, таким и остался. Все статейки пописывает, нет бы чем-нибудь приличным заняться.
Тут уже начинает обижаться и Познер:
— Чтой-то Вы, право, Владимир Ильич, насчет статеек уж очень нелицеприятно. Вот Ваш известный тезка тоже не дурак был пописывать… Уж чего только не понаписал.
— Так я ж и говорю, — отвечает эксперт, — этот больше всего похож на Владимира. Как бишь его, Владимировича…
— Ну и слава Богу, — говорит Познер. И вышвыривает эксперта в море.
— Вы, уважаемый, в следующий раз вылавливайте экспертов повежливей, а то передача ваша смотреться не будет, — говорит Путин…
— Верно-верно, совсем не будет, — подхватывает Буш…
А Познер мне подмигивает и кривляется как-то гадко. И тут я вижу, что это вовсе и не Познер, а эксцентрик Белоголовцев, который Познера так уморительно пародирует в своей ОСП-студии. А море-народ в это время бушует: «Вла-а-Мир Мир-ы-ы-ч!!! Ма-а-агарыч Ильи-ич!!!». И понимаю я, что предвыборные дебаты выиграл, хоть и не сказал ни слова. Или наоборот, все это только я и наговорил? Кошмар, обычное дело.
P. S. Как проснусь, никак вспомнить не могу, зарубили мы кузнеца или нет.