Мой друг Юрка часто ходит на войну. Наемником. Сначала на Первую Чеченскую ходил, потом на Вторую. Теперь вот, сразу после майских праздников, опять ушел, — непонятно на какую по счету, потому что Вторую официально вроде бы объявили законченной, но однако же наемники всё нужны.
Первый раз он пошел по бедности. Денег так сильно не хватало, что чуть было не развалилась юркина семья. Теперь деньги есть, но Юрка все равно на войну продолжает ходить, хотя никто его силой не тащит, ведь он не милиционер и не кадровый военный. Наверное просто привык, как к наркотику. Но войну он не любит. Я это предполагаю оттого, что Юрка не любит о ней рассказывать даже по киру, хотя всякий раз, когда мой друг возвращается с войны, конечно, собирается компания и, конечно, его расспрашивают.
Редко-редко, пожалуй не больше трех-четырех раз, я слышал от него рассказы про чеченские войны. И всегда Юрка говорил не о себе, а про «был такой случай». И всегда – про какую-нибудь военно-полевую мерзость, а не про подвиг…
***
Был такой случай на блок-посту под Гудермесом. Даже время хорошо запомнилось, когда он был. Все на ушах стояли перед встречей в Хасавюрте. То есть, что она будет в Хасавюрте никто не знал, а знали только, что Москва собирается с чеченцами договариваться. Ну а в армии известно как к таким мероприятиям готовятся – просто в штабе встают на уши и начинают всех ставить по нисходящей.
Вот, значит, из комендатуры по блокпостам названивают, пытаются постовых с ног на уши переставить в том неопределенном смысле «чтоб все было как следует, служба шла, как часы, а то вот мы вам устроим проверку». Командиры постов также неопределенно отвечают, что служба идет как надо, личный состав в полной боевой и политической готовности. В комендатуре ненадолго успокаиваются, потому что никому не интересно лишний раз по постам с проверками таскаться, тем более, что проверять там, на самом деле, нечего.
Вся эта война – просто сидение по блокпостам и больше ничего. Контрактники поумней и поопытней. Сидят срок своего контракта за бетонным забором упорно и героически – никогда лишний раз нос за этот забор не высунут. Боевики на блокпосты не нападают, боятся. А срочная служба – пацаны молодые и бестолковые. Толковые на войну забесплатно не попадают. Вот чечены на пацанов в основном и охотятся. Чего только не придумают, чтобы с блокпоста выманить. Дикие они, и хитрость у них звериная. А на блокпосту безвылазно торчать тоска. Особенно молодым мальчишкам. Так что выманивают их всякими штучками. А потом головы режут. Так война и идет. Мы гнием в бетонных коробках, а чечены, как волки, вокруг нас кружат. Как только замочат какого-нибудь солдатика, мы на зачистку ближайшего села выходим. Не дальше, потому что нет никакой разницы, какое село зачищать. Так эта война будет идти всегда.
Ну вот однажды на тот блокпост возле Гудермеса приезжает интендантский ГАЗ-66. Старлей-интендант с круглой мордой вылезает из кабины и топает к командиру:
— Здравия желаю, товарищ капитан, распишись в получении.
— Пулеметные привез?
— Да нет, товарищ капитан, патронов я никаких не привез…
Капитан удивленно выпучивает глаза на накладную. Там русским по белому написано: «Парашюты десантные ПД-6, некондиция, 20 шт. Использовать как постельное белье, нательное белье для раненых и погибших». Сначала до командира не доходит:
— Зачем нам парашюты?
Интендант ничего не говорит, только ласково улыбается капитану. Тот начинает соображать и, одновременно с приходом соображения, начинает орать. Чем точнее он улавливает суть, тем громче и матернее выражается. Весь его монолог сводится, в общем-то, к одному положению: «Ты что же, гад, нам саваны на самих себя шить предлагаешь?!».
Кругломордый старлей терпеливо дожидается, когда капитан спустит пар, потом принимается доходчиво объяснять:
— Послушай, парашюты на самом деле нормальные. Кто-то здоровенную партию в Чечню пригнал, чтобы потом потихоньку списать. А тут эти переговоры… Вот и приходится нам за кого-то отдуваться, за кем-то дерьмо подчищать. Ты уж возьми, у чехов на что-нибудь выменяешь. Все-таки парашютный шелк. А на формулировки внимания не обращай, это ведь только для отмазки.
Капитан, говорят, был неплохой мужик. Но повелся и парашюты взял. Солдаты их в каптерку сгрузили, и интендант укатил совершенно довольный…
И что ты думаешь, командир еще даже и не почесался на предмет того, куда бы эти чертовы парашюты с прибылью пристроить, как на третий после интенданта день приходит к посту старый чеченец и просится с капитаном поговорить. И капитан выслушивает вот что:
— Слышал, что у вас шелк есть парашютный. Ах, как бы он мою сестру выручил, она вон совсем недалеко живет. Совсем нищая. А так стала бы шить, торговать… Да вот купить-то шелк ей не на что. А дочери у нее красавицы, очень бы вас отблагодарили. Они бы и сами сюда пришли, да ведь позор, если земляки заметят. Вот если бы вы к ним зашли… Очень красивые дочери!
Капитан, конечно, сразу все понял и старика-чеченца послал подальше. Но видно недостаточно далеко. Еще через пару дней, утром нашли на дороге, метрах в пятидесяти от блокпоста три трупа солдатиков. И все три в парашютный шелк с ног до головы завернуты и стропами аккуратно завязаны.
Капитан трупы своих солдат приказал подобрать, сам их распеленал, потом пошел к себе в кандейку и вздернулся. На тех же стропах.
Военная прокуратура провела расследование и установила, что солдаты погибли, поскольку не проявили бдительность, необходимую в военное время, а у их командира случился психологический срыв, тоже очень свойственный военному времени. В сущности все правильно. Только про парашютный шелк в заключении прокуратуры – ни полслова.
***
Все прекрасно знают, что военные операции в Чечне сопровождались и сопровождаются колоссальным количеством преступлений. Фальшивые банковские авизо, многоэтажные цессии с несуществующими фирмами по минобороновским заказам, лжевосстановление народного хозяйства республики, бездарное руководство боевыми действиями, фальшивые командировки старшего офицерства и генеральства в Чечню, элементарное предательство, дедовщина, усугубленная войной и т. д., и т. п. За всю эту гадость, которую терпит народ от государства вот уже столько лет, не поплатился персонально никто, кроме полусумасшедшего полковника Буданова, который, благодаря успешно проведенной центральными СМИ рекламно-развлекательно-назидательной кампании, сделан гигантским козлом отпущения, отвечающим с экрана телевизора за всю эту свору генералов, либералов и патриотов в лимузинах.
Зато теперь есть шанс, что Иваново подарит России реально осужденного по военной теме, но никогда в Чечне не бывавшего. А лишь извлекавшего свое благополучие из огромной дыры в государственном бюджете, пробитой войной и при помощи войны аккуратно поддерживаемой в своем бездонном состоянии.
История, которая будет описана нами ниже, конечно, вряд ли как-то связана с историей, когда-то давно рассказанной Юркой. Если не считать связи самой главной, вытекающей из общих перспектив развития государства. И еще если не считать поразительного совпадения материальной основы обеих историй – парашютного шелка.
***
21 апреля 1997 года генеральный директор ивановского ОАО «Полет» Станислав Кузнецов и генеральный директор московского ЗАО «Фин-Экстро» Игорь Основин заключили договор цессии (т. е. переуступки права) на проведение «денежного зачета по расходам текущего содержания вооруженных сил РФ». Завод «Полет», поставляющий для армейских нужд парашюты, доверил вполне мутной и мелкой фирмочке «Фин-Экстро» получить с Министерства обороны 18 млрд. 831 млн. руб. (здесь и дальше имеются в виду неденоминированные рубли), которые то задолжало «Полету» за поставленные в 1996 году парашюты. За услугу «Фин-Экстро» должно было поиметь 5 млрд. 650 млн., т. е. почти треть от общей суммы государственного долга заводу.
Договор заключен в полном соответствии с действовавшим тогда законодательством, хотя здравый смысл говорит, что подобные договоры – натуральное воровство, поскольку никаких объективных причин уступать свои права у завода нет. Зато есть обстоятельства.
Министерство обороны не платит своим поставщикам, разводя руками, ссылаясь на трудности военного времени и оформляя «денежные зачеты». Поставщики, в подавляющем большинстве своем – бывшие предприятия советского оборонного комплекса, только-только приватизировавшиеся, по объективным (трудность смены специализации) и субъективным (рыночная тупость руководства) поводам довольствуются этими «зачетами», т. е. бумажками вместо денег. Рабочие сосут лапу, но по привычке ходят на завод. Нет более удобной комбинации обстоятельств для воровства. Минобороновским генералам остается только организовать через вторые руки фирму-цессионарий да столковаться с руководителем предприятия-поставщика. Что очень просто, если тому наплевать на завод и на рабочих, лишь бы свой карман не пустовал, и если ему доходчиво объяснить, что никаких «зачетов» не воплотить в деньги иным путем, а только через фирмочку, которую назовут сами раздатчики «зачетов».
Но это, так сказать, общеупотребительный в те времена и относительно законный способ увода денег. Ивановский же случай более блистателен в своей простоте и циничности. «Фин-Экстро» заплатило «Полету» только три миллиарда из тринадцати с хвостом и сдулось. С одной стороны, это говорит о том, что деньги из Минобороны «Фин-Экстро» действительно получило, с другой, — что оно обмануло «Полет» двухэтажно. Сначала заключив грабительский договор, а потом даже и его нарушив.
Впрочем, как долго существовало «Фин-Экстро» после заключения договора с «Полетом» и когда именно сдулось, мне доподлинно неизвестно. Поскольку директор Кузнецов, пока директорствовал, никаких претензий к надувшей его завод конторе не предъявлял, хотя именно эта сделка почти привела «Полет» к банкротству. Показательное поведение.
И только новый директор Валерий Васильев в конце 1998-ого года предпринял попытки вернуть деньги на предприятие. Арбитражный суд г. Москвы по его иску признал за «Фин-Экстро» долг по полной программе, но на судебных заседаниях никто представителей мутной фирмы не видел. С тех пор ее ищут, но как-то неохотно. Во всяком случае разные подразделения московской милиции не преуспели в деле. Впрочем, даже если найдут, то все равно перспектива возвращения денег представляется маловероятной. Столько времени прошло. Наверняка никакой «Фин-Экстры» давно не существует, а директор Основин также давно приготовил оправдание для ее банкротства в виде каких-нибудь форс-мажорных обстоятельств. Тот же дефолт хотя бы.
Зато обнаружились обстоятельства, которыми сейчас занимается ивановская областная прокуратура и которые вполне могут привести на скамью подсудимых экс-директора «Полета» Кузнецова. Всплыл документ, в котором Кузнецов, узнав о решении московского арбитражного суда, требует с Васильева процент от предполагаемой к возвращению суммы – 664 тысячи. Новыми уже, разумеется. Проще говоря, он требует отката с той своей сделки с «Фин-Экстро». Письменно! Случай уникальный и только поэтому, на мой взгляд, имеющий хоть какие-то следственные перспективы. На столь опрометчивый шаг Кузнецова, видимо, подтолкнул тот давешний двухэтажный финэктровский обман, в связи с которым пять лет назад и сам Кузнецов, надо полагать, не получил отката. Или недополучил.
***
Вот такие получаются общие перспективы развития государства. Если где-то убыло парашютов, значит где-то прибудет трупов. Что будет через пяток лет в остатке – совсем уж непредсказуемо и удивительно.