Давным-давно это было. Случилось так, что один небольшой городок в самом центре России обошел вниманием Князь тьмы с легионами своего воинства. Потому выглядел городок примерно таким, как рисуют городки на больших круглых жестяных банках со сладким печеньем или с ландрином. Уютные двухэтажные домики – каменный низ, деревянный верх, двухскатная крыша с пушистой шапкой снега и исключительно вертикальным столбом дыма от березовых дров, отчего дым чуть голубее голубого неба. Дворы с серебряными от инея деревьями. Тихо позвякивающий, очень красный трамвайчик. Церкви с сусально-солнечными куполами.
На паперти сидят розовощекие старушки и старички в опрятных теплых рубищах. Господа и дамы подают им щедрую милостыню, и все вместе щедро крестятся. Изредка проедет автомобиль «Форд» с кожаным верхом и гигантским клаксоном. За рулем шофер в английском кепи и авиаторских очках-консервах, позади местный фабрикант, и он непременно меценат. Всего фабрикантов в городке трое или, пожалуй, четверо. Все меценаты. Один строит музей редкостей и диковин для родного города, другой — бесплатные школы и больницы для рабочих, третий попечительствует над стариками в приюте, четвертый над городской тюрьмой, в которой сидит один только узник. Он сидит очень давно, еще с тех пор, когда Князь за городком присматривал. Все забыли, за что сидит этот узник и хотели его отпустить, но он не вышел сам. Из патриотических соображений: должна же быть в городе тюрьма. Опять же есть работа старику-вертухаю, отставному солдату. Узник и ветеран играют в шахматы. Счет пока равный – 2448:2448.
Фабрики (последнее слово науки и техники), которыми владеют меценаты, производят изумительные по яркости и красоте ситцы, идущие только на экспорт. Вся Европа стоит в очередь. А рабочие! Какие искусные в том городке рабочие! Фабриканты понимают, что качеством ситцев они обязаны рабочим, и ценят это не словом, а рублем. Чистую же прибыль от продажи в Европу тканей пускают на благопристойные массовые увеселения всех горожан, ибо знают из умных книг, что создание элитных групп ведет к классовому расслоению общества, которое, в свою очередь, ведет к большому мордобою.
Мэр в городке – просто чудо. Котелок, тросточка, жилетное пузцо с золотой часовой цепью. Он лично ходит к горожанам в гости и всех спрашивает, не нуждаются ли они в чем-нибудь. Но поскольку горожане ни в чем не нуждаются, то вся работа мэра состоит в пеших прогулках по прянично-чистым улочкам. И именно поэтому у мэра вообще нет никакого административного аппарата – абсолютнейшая экономия казенных средств.
Есть в городке и своя пожарная часть с каланчей, на которой стоит дежурный в каске, блестящей не хуже, чем церковные купола. Пожаров не случалось давно, потому пожарные выполняют свою вторую основную функцию. Они играют в городском парке на духовых инструментах. Замечательнейший оркестр! Марши, вальсы и даже фокстроты.
А милиции в городке нет за ненадобностью.
В парке гуляют няни с колясками, большие семейства, дамы и кавалеры. Все дамы прекрасны, все кавалеры достойны. В городке нет непрекрасных дам и недостойных кавалеров. Иногда взгляды какой-нибудь дамы и какого-нибудь кавалера встречаются. И тут же красивая и благородная птица аист несет им в клюве плетеную корзинку, в которой – розовый и вполне доношенный младенец. А через пару-тройку лет непременно несет второго, тоже доношенного (аист же несет). Ежели первым был мальчик, то потом обязательно будет девочка. Или наоборот. Дальше – по желанию. Потому в городке нет никаких демографических проблем.
Вот в таком городке жил да был один мальчик лет шести. Его семья снимала уютную квартирку в пять комнат во втором (деревянном) этаже домика недалеко от Соборной площади. В каждой комнате одна из стен наполовину занята горячими зимой изразцами голландской печи – синие узоры на белоснежной глазури. Каждые четверть часа – бой напольных часов из отцовского кабинета. Несмолкающий запах сытости из кухни. Буфет (готическое сооружение) с саксонским фарфором — в столовой. В общем, вполне обычная квартира городка.
Все знакомые мальчика, и взрослые, и дети, звали его Добрым. А так как, из-за отсутствия Князя, злых людей в городе совсем не было, то на взгляд простого человека, если бы он случайно оказался в этом удивительном поселении, мальчик был добрым, по крайней мере, вдвойне против обычного. Например, мальчик имел привычку взять бездомного пса, притащить его домой, хотя тот упирается, и почти силой накормить говяжьей вырезкой. Пес-то и так сыт, потому что мусорные баки в городе обильны и содержат специальные удобные окошечки для кормления бездомных животных, которые бездомны только потому, что по характеру своему предпочитают свободу. Пес по доброте съедает вырезку, вежливо уходит, а потом из-за переедания блюет говядиной под художественно подстриженным кустом.
Однажды в семью Доброго мальчика пожаловал мэр со своим обычным вопросом. Его, конечно, напоили ароматным чаем с плюшками, конечно, ни о чем не попросили, он совсем уж было собрался уходить, как вдруг Добрый мальчик заявил, что имеет предложение к градоначальнику. Предложение по благоустройству. Мэр опешил, поскольку давненько уж не получал никаких предложений, и нервно затеребил цепь от карманных часов.
— Почему бы в городе не организовать детский городок, — сказал Добрый мальчик.
— Но малыш, в нашем городе и так есть все для детей, — попытался возразить мэр.
— Это все разбросано по дворам и скверам, а так, чтоб в одном месте могли собираться и играть дети со всего города, такого нет…
Мэр не нашелся, что ответить, а поскольку предложение Доброго мальчика было единственным обращением к мэрии за последние пять лет, то вскоре детский городок построили. Отличный городок со всем, что может радовать детей: кафе-мороженое, полигон для скейта, дорожки для великов, зимой – каток, для малышни качели-карусели-песочницы. Расположилось все в самой середине Центрального парка.
Но с тех пор, как открыли детский городок, аисты стали сбиваться с курса. Летит себе аист к парочке встретившихся взглядом и вдруг видит красивую вывеску «Детский городок», делает крутой вираж на посадку и оставляет корзинку с младенцем в песочнице, полагая, что город дожил до осознания необходимости построения коммуны с общими детьми. Кавалер плачет, дама плачет, ходят по городу и ищут своего ребеночка. Один кавалер как-то раз не выдержал и выругался, помянув вслух одно из самых известных имен Князя тьмы. Тут-то Князь и заприметил в своем обширном хозяйстве упущение.
И быстренько город стал превращаться в обычнейший среднерусский. Румяные нищие обратились гадкими и докучливыми попрошайками. Фабриканты позабросили меценатство и стали жрать рябчиков с ананасами, а рабочие спустили рукава и принялись жрать водку. Ситцы поблекли и не нужны не только Европе, а вообще никому не нужны. Очень красный трамвайчик пооблупился и местами утратил рельсы. Из-за пьянства начались пожары, и духовой оркестр больше не может играть фокстроты и вальсы. Мэр сильно похудел, оплешивел и борется с нехваткой дров и ржавой канализацией, но уже не в одиночку, а с гигантским административным аппаратом, нечистым на руку. Заслуженного зека выкинули на свободу, потому что мест в тюрьме стало не хватать для настоящих преступников. Далеко не все дамы остались прекрасными, а некоторые теперь хороши только глубоким вечером, на центральных перекрестках и за деньги. О кавалерах уж и говорить нечего, совсем поизносились от разных надуманных причин. Даже дым из труб почернел и покосился. Аистов давно не видно вообще, демография поперла в минус.
Появилась милиция.
И только церковные купола блестят по-прежнему, хотя очень редко кто перекрестит лоб, идя мимо храма.
Арендная плата за квартиры сильно поднялась, и семье Доброго мальчика пришлось съехать в полуподвальную коммуналку, в одну комнату. Отец сделался раздражителен и часто и сильно дерет сына, всякий раз во время порки поминая ему детский парк. Мальчик стал злым.
***
Вот и вся сказка. Теперь назидание. Если кто-то думает, что назидание будет вроде «от добра добра не ищут» или «благими намерениями вымощена дорога в ад», и что нечего было писать сказку ради такой банальщины, то тот заблуждается, хотя бы отчасти. Назидание будет, так сказать, документальным, хорошо контрастирующим со сказкой и приятно ее оттеняющим.
***
В январе 2000 года тогдашний мэр Иванова Валерий Троеглазов получил от известной в городе предпринимательницы Марины Яковлевой письмо, где, в частности, было сказано: «Убедительно просим Вас рассмотреть вопрос о выделении площади на пересечении пр. Ленина и ул. Ермака, на месте бывшей онкологической больницы, под организацию детской площадки… Торговые лавки базаров наступают на любой свободный метр земли. Нет в центре города места, где можно было бы достойно, а главное, безопасно провести время семье. Предполагается на этой площадке благоустроить велодорожки, построить кафе-мороженое, разбить парк и цветники, построить диетический магазин детского питания, городской евротуалет, детский салон-парикмахерскую, магазин игрушки и детской обуви. Также предполагается открыть пункт проката: в летнее время – вело, авто, скейт, ролики, а в зимнее – коньки, лыжи и хоккейную коробку».
Наш бурный, но хитрый экс-мэр отреагировал в своем духе: «Идея очень хорошая. Надо решать быстро, но через аукцион или конкурс, гласно». Об аукционах, впрочем, слышно не было, но к лету 2000-ого землю в аренду Яковлевой выделили на один месяц. Для изыскательских работ под проектирование «детского парка с размещением детского кафе». О велодорожках, хоккейной коробке, прокате, детской парикмахерской, игрушечном и обувном магазинах и туалете – ни полслова. Хотя, может быть, все это подразумевалось под словосочетанием «детский парк».
Потом проект затих до нового нашего мэра Александра Грошева, который почти сразу после инаугурации тоже получил письмо от Марины Яковлевой. В нем уже есть расшифровка того, что подразумевается под «детским парком». Детского там только все то же детское кафе. А, кроме того: конференц-зал, спортзал, гостиница, торговый зал, аптека. В известном смысле все эти объекты, разумеется, тоже можно считать детскими. Кто сказал, что в гостиницах не живут дети? А вот парк г-жа Яковлева обязуется оборудовать уже только качелями. Так что гостиница, скорее всего, предназначается не для юных скейтбордистов.
Тем не менее, постановлением первого заместителя мэра Сергея Бразера, опять же без конкурсов, Яковлева опять получает весь этот пустырь и опять для проектно-изыскательских работ, но уже под строительство «общественно-торгового комплекса и детского парка». «Детское кафе», т. е. единственное, (не считая парка, который, в лучшем случае, вырастет лет через двадцать), что оставалось в проекте детского, из текста документа исчезает. Потом право на строительство этого же общественно-торгового комплекса практически окончательно закреплено за ЧП Яковлева М. Н. постановлением Грошева от 14 июня прошлого года. Как тут не вспомнить слова самой Марины Николаевны в первом ее письме. Троеглазову. «Торговые лавки базара наступают на любой свободный метр земли. Нет в городе места, где можно было бы отдохнуть семье».
Так в Иванове выигрывают «конкурсы» на эти свободные метры.
***
Вот теперь – то главное связующее звено между сказкой и былью, которое придаст сей статье законченную форму.
До строительства г-жи Яковлевой на перекрестке пр. Ленина и ул. Ермака был лет пять пустырь, который образовался после сноса большого позаброшенного двухэтажного здания красного кирпича, которое стояло позаброшенным лет двадцать, потому что его все собирались реставрировать, так как оно было памятником архитектуры XIX века. А построили его под городскую больницу на деньги иваново-вознесенских рабочих. Не фабрикантов, не меценатов и не казны, а именно фабричных рабочих. По копейке.