О цинизме
История с детским отдыхом в лагере «Строитель» Тейковского района летом этого года рискует превратиться в эпопею. Читатели «Курсива» знают, что постановлением Тейковского РОВД от двадцатого июля признано наличие в действиях троих подростков десяти-двенадцати лет состава преступлений статьи 116-й Уголовного кодекса («Побои») и статьи 132-й («Насильственные действия сексуального характера») в отношении девятилетнего мальчика.
Конкретные результаты и последствия на сегодняшнем – безусловно, промежуточном – этапе таковы. Самое главное — то, что уже неизбывно, непреодолимо и необратимо, – моральная травма девятилетнего подростка. Далее. Отправлены в отставку с должностей федеральных судей родители одного из упоминавшихся в милицейском постановлении подростков – супруги Белянины. Был помещен (сейчас уже отпущен) в центр временной изоляции для несовершеннолетних правонарушителей, то есть, фактически, в тюрьму, причем по решению суда и в связи с этим делом, второй из подростков.
События между тем развиваются, и пока странно предсказуемо. Как будут развиваться дальше – непредсказуемо.
На прошлой неделе мы сообщили, что областная прокуратура, вдруг, на первый взгляд ни с того ни с сего, решила провести повторную проверку обстоятельств дела взамен проверки милицейской, к чему и обязала Тейковскую межрайонную прокуратуру. Мы предположили (довольно скромно, надо сказать) что проверка затеяна с целью смягчить формулировки и хоть как-то вывести из-под удара двух подростков из трех: сына бывших судей, супругов Беляниных, и внука заместителя областной ГАИ, полковника Водолазских. На форуме сайта cursiv.ru один проницательный читатель, узнав из нашей статьи об этой проверке, сделал предположение: «Дело отправили на доследование, чтобы ВООБЩЕ опровергнуть все факты…»
Мы не были солидарны с данным мнением, поскольку слишком уж оно цинично и превратно толкует стиль и методы работы правоохранительных органов в некоторых случаях, когда прослеживается явная заинтересованность не самых последних людей. И что же? Вот именно – как в том анекдоте: «Вы можете смеяться, но Розочка тоже умерла». Проверка Тейковской прокуратуры полностью опровергла все данные, свидетельствующие о наличии в действиях подростков состава преступлений. С небольшим замечанием – не всех троих, а только двоих. Надо говорить, каких или сами догадаетесь?..
О гуманизме
Для того чтобы четко понимать все происходящее, следует немного поговорить о гуманизме. То есть об условиях уголовной и не уголовной ответственности подростков. Не советую пропускать эту часть статьи: во-первых, потому, что она очень важна для общего понимания, а во-вторых, довольно любопытна – почерпнете для себя новое.
Согласно действующему законодательству подростки могут быть привлечены к уголовной ответственности только с шестнадцати лет. По отдельным видам тяжких преступлений ответственность наступает с четырнадцати лет (в том числе, например, за насильственные действия сексуального характера). По всем признакам это должно свидетельствовать в пользу гуманности нашего обществ и нашего правосудия. Не в пример тем же, скажем, США, где нет никаких ограничений на привлечение детей и подростков к уголовной ответственности: убил человека, избил человека, совал свою детскую пипирку в губы человека – сиди.
Вместе с тем, проявление этого советского гуманизма ни в коей мере не означает, что дети до четырнадцати лет не сидят по тюрьмам. Еще как сидят.
В конце шестидесятых годов решением партии и правительства все колонии для несовершеннолетних были, нет, не упразднены, а преобразованы (фактически, просто переименованы) в «специальные учебно-воспитательные учреждения закрытого типа».
Сейчас в России в этих учреждениях содержится чуть более четырех тысяч подростков в возрасте от одиннадцати до четырнадцати лет. Дети находятся, фактически, в заключении, в исправительных колониях детского типа. Помещаются туда они по решению суда, но по особой процедуре – ведь уголовного дела нет. И вот здесь черт-то и прячется.
Основанием для помещения ребенка в спецучреждение закрытого типа является, как это ни странно, отказной материал органа милиции или прокуратуры, в котором говорится, что в действиях такого-то и такого-то содержатся признаки формального преступления, но он не может быть привлечен к уголовной ответственности в силу возраста. Мы думали, если не может быть привлечен к уголовной ответственности, то и не может быть посажен, но теперь знаем, что это не так: может, но только вне рамок уголовного дела.
Существуют комиссии ПДН (по делам несовершеннолетних – бывшие комнаты милиции), характеристики с места учебы, положение родителей и так далее – все это принимается в расчет. Для решения суда немаловажным является и тот факт, состоит ли на учете в комиссии ПДН малолетний проказник. Процедура же такой постановки носит весьма интимный характер, лежащий исключительно в плоскости взаимоотношений родителей и сотрудника ПДН. Кто-нибудь может себе представить стоящего на учете в милиции ребенка, у которого родители судьи или дедушка – замначальника областной ГАИ?
Абсолютный факт, что за одно и то же деяние ребенок с крепкими родителями никогда не окажется в спецучреждении, а ребенок простой и за меньшее правонарушение может туда загреметь.
В случае с детьми нет судебного следствия, в ходе которого стороны представляют свои доказательства. В этом суде никто не оглашает материалы дела, поскольку никакого дела нет, а есть лишь один документ, на основании которого все и решается – отказной материал в возбуждении уголовного дела. Если бы взрослых граждан судили по такому принципу (а он очень простой – в расчет принимаются не доказательства, а лишь последнее из решений какого-либо правоохранительного органа), то Россия тотчас была бы обвинена в страшном беззаконии – отказе в праве на судебную защиту, поскольку в данном случае никакого судебного разбирательства нет, а есть лишь формальное решение, без исследования доказательств.
Запомните главный момент – в отказном деле, для возможности отправить ребенка в спецучреждение, должна присутствовать формулировка: «содержатся формальные признаки преступления». А теперь от теории – к практике. И если кто-то подумал, что все и так ясно, то он заблуждается, поскольку мы еще ничего не сказали о принципах установления виновности в нормальном суде и в «системе гуманного отношения к детям».
О детском судопроизводстве
Допросы участников событий, являются ли они доказательством виновности-невиновности? – Да. Все, что оглашается в суде, является доказательством: вещи, справки, заключения экспертов, показания свидетелей, обвиняемых и потерпевших (устные и письменные – и все равнозначны). Когда человека в чем-либо обвиняют, то проводят не один допрос на разных стадиях предварительного следствия и уже в суде. Первые показания — это на девяносто девять процентов истина в последней инстанции. Еще ни следователь не знает, как лучше на тебя давить, да и стоит ли это делать вообще, ни подозреваемый не готов к сопротивлению. Если бы суды принимали в расчет не всю совокупность доказательств, а только те, которые содержались бы в обвинительном заключении и без проведения судебного следствия, то 37-й год показался бы раем.
У нас есть постановление об отказе в возбуждении уголовного дела Тейковского РОВД и Тейковской прокуратуры. В первом говорится, что да – было, и сами правонарушители и свидетели подтверждают это. Во втором говорится, что у двоих вообще ничего не было, а у одного (тот, который без больших родителей) – было, хотя и без сексуального насилия.
С точки зрения нашего совершенно беззаконного «детского гуманизма», в данном случае значение имеет только решение прокуратуры, которое отменило милицейское решение и в котором уже нет слов про двоих из троих детей, в действиях которых «содержатся формальные признаки преступлений». То есть это решение, оно не просто отменяет милицейское – оно отменяет доказательства, собранные по горячим следам.
В нормальном суде на исследование были бы представлены все допросы и все показания подростков, а не избранные. И поверьте мне на слово, что доверие было бы оказано тем, которые были даны изначально. Это, кстати говоря, почти всегдашняя позиция органов гособвинения, с которой соглашаются суды, что сначала человек говорил правду, а потом его научили, что говорить.
По всем формальным признакам показания, данные детьми и зафиксированные милиционерами, имеют такую же юридическую силу, что и те, которые были собраны полтора месяца спустя прокуратурой. Но система «детского гуманизма» позволяет на законных основаниях свободно манипулировать доказательствами.
Постановление Тейковской прокуратуры решает одну главную задачу – освобождение двух подростков от всяческой ответственности.
О сельской журналистике
Газета «Рабочий край» разродилась материалом на ту же тему. В чем его суть, уловить трудно, поскольку информации не густо, да и та по следам чужих газетных выступлений. Натуральное село: «в одной из ивановских газет», «в одном из детских лагерей», «господин писатель» (это о Рахманькове) и в таком духе.
Если уж кого и называть писателем, так это не Рахманькова, обожающего выдавать на-гора фактуру, а авторов из «Рабочего края» – Малинину и Семенову, упражнявшихся в социальной журналистике (содержащей фактические ошибки, к тому же), которая значительно ближе ремеслу писателя. Они зачем-то подвергли сомнению правомочность решения судьи, поместившей одного из подростков в центр временной изоляции (такой детский следственный изолятор), на том основании, что, мол, в решении прокуратуры говорится об отсутствии признаков преступления. Это называется, не каждый выучивший буквы умеет читать: именно в отношении этого подростка с рядовыми родителями даже прокурорская проверка как раз и установила признак преступления, в отличие от двух других детей: «В его действиях усматривается состав преступления… выразившийся в нарушении общественного порядка и проявлении явного неуважения к обществу в виде применения насилия к … сопряженному с явным цинизмом и нарушением норм морали».
Вызывает удивление позиция журналистов «РК», обвиняющих своих, как они пишут, «к сожалению, коллег» в нарушении этических норм. Читая рабкраевскую статью, я просто недоумевал: это говорят люди, работающие в газете, главный редактор которой, Романов – дипломированный мошенник, имеющий вступивший в законную силу приговор суда. Ладно бы ему дали судимость за преступление, связанное с желанием добыть важную информацию или предать ее огласке, а то ведь – банальный мошенник. И когда Грошев захотел уволить его с должности редактора муниципальной газеты, никто иной как трудовой коллектив, грудью встал на его защиту. Поскольку очень уж некомфортно было для коллектива баламутить свое творческое болото. Господа, у вас нет ни малейшего права делать вообще никакие заявления на тему морали и этики. Сидите и молчите.
Об истине
Если бы на самом деле не было формальных признаков преступления, то стали бы увольняться судьи Белянины? Ведь повторное решение Тейковской прокуратуры было подготовлено раньше (16 сентября) заседания квалификационной коллегии, которая удовлетворила (17 сентября) добровольную отставку Беляниных, причиной которой, безусловно, послужили события в лагере «Строитель». Уж родители-то точно знают, что делал их мальчик, а чего не делал. Пришли супруги Белянины на личный прием к председателю облсуда Смирнову, и что вы думаете, он им сказал, мол, не будем ничего делать, а посмотрим, удастся ли вам добиться отмены милицейского решения? Думаю, что все было очень просто: вы не можете быть судьями (сказал им Юрий Васильевич или кто-то из его замов), и максимум, что можно для вас сделать, так это добровольную отставку, и чтобы духу вашего не было в судейском сообществе Ивановской области.
Продолжая тему гуманизма, затронем тему опубликования имен детей, в действиях которых согласно милицейскому дознанию содержался состав «насильственных действий сексуального характера». В первой статье «Курсива» на эту тему были указаны имена подростков, что формально запрещено международными конвенциями и законом «О средствах массовой информации». Однако же законодательство следует принимать в расчет во всем его объеме. И ничьи права не могут ограничивать чужие права – например, право на личную и общественную безопасность.
Господам юристам, имеющим отношение к уголовным процессам, прекрасно известно, что сексуальные насильники, будучи психически вменяемыми, не способны преодолеть свой порок. Любой насильник, совершив сексуальное насилие раз и даже получив за это срок, совершает его еще и еще.
Человек может оступиться на краже и даже на грабеже и разбое. Отсидит и будет вести нормальную жизнь. Но только не насильник. Это – человеческая природа, наличие и безусловный характер которой доказаны всей историей уголовного судопроизводства.
Текст постановления Тейковской прокуратуры, на мой взгляд, в отдельных местах просто странен. Подвергать его разбору я не собираюсь, но от одной цитаты не удержусь. «Ни у кого из ребят… нет вторичных половых признаков, что свидетельствует о невозможности получения сексуального удовлетворения от действий с половыми органами. При таких обстоятельствах в действиях … отсутствует состав преступления ст. 132, которая подразумевает удовлетворение сексуальных потребностей». Иными словами, если кто-то, где-то, кому-то засунет куда-то свой половой член, а потом сумеет доказать, что не получил сексуального удовлетворения, то Тейковская прокуратура с него обвинение снимет.