В связи с уже почти окончательно сложившимся мнением, что в текстильной и смежных отраслях Ивановской области, да и вообще, чуть ли не в целом по всей России грядет передел собственности на крупных промышленных предприятиях, видимо, стоит обратиться к теории вопроса. А то все кричат: “передел, передел!”, а что делить собираются и на каком таком законном основании, не очень-то объясняют.
Что ж не взять в качестве примера ту же текстильную отрасль, тем более что пример наиболее яркий, поскольку никогда никаких особых интересов ни государство, ни олигархические группы к ней не проявляли, а значит, после приватизации российский капитализм здесь развивался в кристально чистом и показательно-дидактическом виде, без примеси высшей политики и ложной морали. Классика развития капитализма, как и положено текстилю со времен английской промышленной революции.
Однако англичане восемнадцатого века пусть и дальше покрываются пылью истории, которую активно наращивают высокие технологии, а мы – к российской действительности поближе.
Приватизация отрасли совпала по времени с жестоким ее кризисом. С 1994-го до 1998-го – произошло падение объемов текстильного производства в несколько раз по сравнению с 1991 годом. Инфляция, безработица, задержки зарплаты, отсутствие сырья, ну, все знают. Директора думали только об одном – как прожить завтрашний день.
Именно в это время у большинства текстильных фабрик, да и у всей российской промышленности начался огромный рост долгов перед бюджетом и внебюджетными фондами. Рост налогов опережал даже саму инфляцию, поэтому совершенно глупо называть эти долги “украденными у государства деньгами”. Этих денег никогда ни у кого не было, просто правительство раздувало огромный мыльный пузырь, боясь самому себе признаться в факте, – сумма всех долгов в стране многократно превышала количество денег, которых, в свою очередь, тоже было немало и очень легковесных. Все ждали, когда Черномырдин с Ельциным наберутся мужества и начнут реструктуризацию…
Здесь надобно отметить существенный психологический момент происходящего. В 1994 году руководители крупных промышленных предприятий еще не отвыкли уважать государство, и дай правительство им хоть малейший шанс, они бы непременно принялись гасить даже те гигантские дутые долги. Но вместо реструктуризации Черномырдин объявил долги просроченными и включил государственный счетчик со знаменитыми пенями. Вот был тот самый момент, когда один человек, одним движением руки отучил всю страну платить налоги. И не надо рассказывать про особенности русского характера. Просто никто не может скакать выше собственной задницы.
Самое смешное, что государство само понимало весь гротеск ситуации. Ведь почти все предприятия единым махом стали банкротами. Но процедуры банкротства тогда заводились в исключительных случаях, а когда заводились, государство обычно проигрывало. Государство понимало, а правительство делало политику – народ должен видеть, кто не платит налоги, т. е. виноват во всем.
С того времени и сложились три основных и сравнительно законных способа ухода от налогов.
Первый способ: консолидация контрольного пакета в одних руках, а затем разделение предприятия на два. На одном оставались старые долги, на другом – основное производственное оборудование. Второе начинало работать с чистого листа. Этим способом пользовались в основном производственники, которые стремились сохранить управление в своих руках. Наиболее бесконфликтный и законный способ, однако, значительно более дорогой, чем другие – необходимо было тратить деньги на акции, а во время кризиса многим это казалось выбрасыванием денег на ветер. По первому способу с 1996 по 1998 год были разделены 70% ивановских предприятий и более половины предприятий в России. В тот момент это было очевидным выходом из тупиковой ситуации с долгами и для производственников, и для государства.
Второй способ был дешевле. Необходимо было подкупить директора, а затем с помощью липовых векселей создать большую кредиторскую задолженность. Затем инициировалось банкротство, “кредитор” ставил своего внешнего управляющего и имел уже все возможности продолжать создавать долги перед своими фирмами. Это часто называлось инвестициями и активно обсуждалось в прессе. Затем при продаже имущества банкрота “кредитор” получал в счет долгов оборудование и создавал полностью подконтрольное ему производство. Эта схема имела дополнительные преимущества, так как в течение всей процедуры банкротства предприятие совершенно честно не платило налоги. Некоторые шли дальше, регистрируя новые предприятия в безналоговых зонах, либо называя их “частным индивидуальным предпринимателем” и, опять же, “честно” не платили налоги. Схемой пользовались в основном коммерсанты, так как она не требовала серьезных затрат.
Третий способ использовался тогда, когда руководство предприятия было близко к власти. По договоренности с государственными органами инициировалось банкротство и назначался нужный внешний управляющий. 3атем он готовил план продажи имущества, выгодный одной конкретной фирме. Например, продажа “стратегическому партнеру” с отсрочкой оплаты на 10-20 лет.
Формально все способы были законными, (если не учитывать подкуп директора или государственных служащих), но во всех случаях старые долги пропадали.
Но всему приходит конец. Премьер Кириенко объявил дефолт, и кризис прекратился. Неплохо работавшие в кризисные времена давальцы начали испытывать трудности в размещении своих заказов, что вполне естественно – предприятиям выгоднее работать напрямую с конечными потребителями. Вообще, существует железная зависимость: когда хорошо производителю, плохо давальцу. И наоборот. Во время кризиса производитель вынужден работать в убыток, компенсируя все увеличивающиеся расходы. Давалец может просто сократить заказы и переждать трудное время. Во время роста производитель работает на полную катушку, значит давальцу нет места.
И вот давальцы начинают скупку акций предприятий на заработанные во время кризиса деньги, хотя еще вчера только ухмылялись, когда их буквально умоляли поучаствовать в судьбе задыхающихся фабрик.
Таким образом, теория подтверждает мнение о том, что жесткая борьба за передел собственности не за горами. Или уже начался.
Можно бороться за предприятия общепринятым путем, т. е. торговаться за акции на аукционах. Можно попытаться вытащить на свет жупел старых долгов государству. Второй вариант, в отличие от первого требует административного ресурса. Опыт подсказывает, что будут, по крайней мере, серьезные попытки воспользоваться именно им, т. к. до сих пор в текстиле НЕТ ни одного случая, чтобы предприятие-банкрот было продано с аукциона пусть не за реальную, но хотя бы за приличную цену. Так что ждем реанимации третьего способа, но, в общем-то, для других целей. Не для спасения производства от налогов, а для отъема спасенного.