Если кто-то думает, что недавно отшумевшее в Государственной думе ристалище за новый Кодекс законов о труде имеет большое отношение к положению наемного работника, то тот отчасти заблуждается. Сильно отчасти. Так же точно отчасти, хоть и не так сильно, заблуждается и тот, кто полагает, что бои состоялись из-за интересов работодателей. Главное отношение битва имела к профсоюзам и к государственной власти, к их взаимоотношениям на ближайшее будущее.
Да это даже было и не ристалище, а обыкновенный торг между президентом и ФНПР, вполне циничный, т. к. за разговорами о правах трудящихся скрывались совсем другие интересы. Президент желал превратить профсоюзы (не ФНПР конкретно, а профсоюзы как таковые) из политической силы (больше даже не нынешней, поскольку какая к черту сейчас это сила, а перспективной) в вывеску. ФНПР желала сохранить собственность, которая абсолютно незаконно и несправедливо досталась ей в наследство от советского ВЦСПС.
В целом стороны договорились. Новый трудовой кодекс всем хорош и всем прогрессивен, кроме главного. Он не дает возможности провести профсоюзу эффективную забастовку или любую другую акцию с политическими требованиями. Якобы суперприятное для трудящихся граждан положение о праве прекратить работу при задержке зарплаты более чем на две недели, на самом деле просто лозунг. Граждане, конечно, могут прекращать работу, а работодатель, может быть, войдет в положение (хотя и это — не факт) и даст денег, но потом непременно уволит зачинщиков мятежа, найдя абсолютно законное основание в том же сверхпрогрессивном КЗоТе. И профсоюз ничего не сможет поделать. У него нет реальной возможности добиться смены руководителя предприятия, нет возможности доходчиво объяснить такое желание местной власти, как члену трехсторонней комиссии, соответственно, нет возможности добиться смены местной власти и т. д.
В этом смысле новый кодекс – точная копия прежнего, социалистического. Г-н Шмаков продал свою политическую самостоятельность. Да и хрен бы с ним, со Шмаковым и со всей его ФНПР, но он одновременно продал и политическую самостоятельность профсоюзов в принципе – шахтерских профсоюзов, авиадиспетчерских, докерских, т. е. всех тех, кто при другом раскладе мог действительно влиять на мнение трудящихся. Или, если угодно, электората.
Продал за приятную перспективу продолжать жировать на дивидендах от когда-то присвоенного курортно-санаторно-туристического изобилия целого Советского Союза. Теперь уже очевидно, что государство не станет возражать против продажи шмаковской конторой таких смачных кусков, как, например, туристический комплекс «Измайлово» в Москве или сочинский санаторный комплекс «Лазаревское». А возможность вернуть изобилие в народную собственность была, да, собственно, и остается, но торг уже состоялся…
Чуть-чуть истории вопроса. По договору от 17 июля 1992 года ФНПР получила в собственность от Всеобщей конфедерации профсоюзов — бывшего ВЦСПС 690 туристско-экскурсионных объектов, расположенных в 76 регионах РФ, 813 санаторно-курортных учреждений (уникальных по своим лечебным возможностям и не имеющих аналогов в мире), 277 объектов административно-хозяйственного и социального назначения, 657 физкультурно-спортивных учреждений, 113 учебно-методических и культурно-просветительных учреждений, 29 объектов строительного комплекса. Государство к этому договору никакого отношения не имело, хотя ясно и может быть легко юридически доказано, что «школа коммунизма» в советские времена только управляла всем вышеперечисленным, а его собственником было именно государство, или, правильнее говоря, весь многонациональный советский народ, все это построивший. Фактически все строилось на деньги социального страхования, бывшего тогда профсоюзным подразделением, но, заметьте, никак не на деньги от профвзносов. Хотя и профвзносы, и отчисления в соцстрах изымались тогда у всякого гражданина СССР в бесспорном порядке.
Премьер Виктор Черномырдин, спасибо ему, фишку срубил и 26 октября 1993 года подписал постановление под названием «Вопросы фонда социального страхования РФ», где и написано Черномырдиным по белому, что фонд соцстраха выводится из-под профсоюзной крыши, а значит для обеспечения его деятельности «все имущество, созданное за счет средств государственного социального страхования и находящееся сейчас в ведении профессиональных союзов следует передать в Госкомимущества». Поскольку черномырдинское постановление никто до сих пор не отменял, то никаких вопросов быть не может – с 26 октября 1993 года все курортно-санаторное изобилие опять принадлежит народу, а не мелкой кучке ФНПРовских боссов. Иначе говоря, ФНПР имеет единственный призрачный юридический повод побороться за то, что успела надлежащим образом оформить в собственность с 17 июля 92-ого до 26 октября 93-ого. Впрочем, насколько известно, ничего существенного в данный промежуток профбоссы приватизировать не успели. Видимо, исключительно по природной бестолковости (в отличие от таких видных приватизаторов, как, скажем, Березовский или братья Черные).
Но тогда хода постановлению давать не стали по политическим соображениям – помните, как волновались шахтеры и как их облаивала ФНПР. И приватизация жирных кусков прошла явочным порядком. Теперь, по новым политическим соображениям, на нее государство окончательно закрыло глаза.
Однако не все еще продано. Ведь не все куски народного достояния были столь жирны и готовы к употреблению, как «Измайлово» или «Лазаревское». Были и разбросанные по провинции зачуханные дома отдыха и санатории, с их убогими фанерными домиками, ездить в которые можно было только по бесплатным профсоюзным путевкам, а за реальную стоимость никого не заманишь никакими рассказами об удивительно целебном воздухе и профессиональных врачах, тем более что врачи рассосались из-за отсутствия зарплаты. Как, собственно, и профсоюзная бесплатность. А поскольку по природной бестолковости профбоссы и насчет «Лазаревского» сообразили далеко не сразу, то что уж говорить о среднерусской глубинке.
Здесь мы, наконец, плавно подходим к собственно ивановской теме, а именно к судьбе санаториев «Оболсуново», «Ломы» (ныне «Зеленый городок») и им. Станко. Ни тот, ни другой, ни третий до сих пор ни коим образом не находятся в собственности областной ФНПР, поскольку таковая собственность нигде не зафиксирована, в чем и заключается вся прелесть ситуации.
В 92-ом году санатории были абсолютно никому не нужны, кроме их главврачей и трудовых коллективов. Чтобы довести их до рыночного ума, т. е. до доходности, нужно было пахать и вкладывать деньги. Первое местные профсоюзы делать не умели, а второе не хотели, и санатории были предоставлены сами себе.
Самое удивительное, что во всех трех случаях трудовые коллективы сумели не только сохранить санатории, но и сделать их доходными и даже престижными. Или новыми жирными кусками для ФНПР. Виток усиленных попыток приватизации областных здравниц местными профсоюзами пришелся как раз на самый момент принятия КЗоТа. Это объяснимо. Пока дело не доходило до окончательной торговли между властью и ФНПР, взаимоотношения областной федерации профсоюзов и санаториев развивались растительно и неспешно. Чем доходнее становились лечебно-оздоровительные учреждения, тем активнее сосало их кровь ведомство Александра Мирского, пользуясь никем до поры не оспариваемым положением преемника ВЦСПС. Насоздавали вокруг оздоровления граждан множество различных ООО с руководством из членов исполкома федерации и в ус не дули, предоставляя почетную обязанность горбатиться на себя врачам и медсестрам. Но принятие кодекса и окончательное оформление отношений Путина со Шмаковым заставило профсоюзных товарищей на местах задуматься и о юридической стороне вопроса. Ведь если с «измайловыми» и «лазаревскими» дело решили, то провинциальная мелочь осталась в подвешенном положении.
Намерение профсоюзов окончательно закрепить за собой санатории главврачи приняли прохладно, понимая, что они и стоящие за ним коллективы окончательно лишатся самостоятельности и получат за свои труды полную неопределенность собственного будущего. Главврач «Оболсунова» Николай Филин пошел на открытый конфликт с Мирским, прямо заявив, что тот не получит санатория. В ответ Мирской применил весь имеющийся у него административный ресурс – заведение уголовного дела по налогам (не имеющего, впрочем, перспективы), тотальные проверки финансово-хозяйственной деятельности, приказы об увольнении и прочие общеизвестные средства давления.
Но вся анекдотичность ситуации как раз и заключается в том, что уголовное дело следует заводить как раз на Мирского. Пока «Оболсуново» со всеми его зданиями, землей, соснами и минеральными источниками не зарегистрировано как собственность профсоюзов, оно им не принадлежит (постановление Черномырдина!). Тогда с какого перепугу г-н Мирской регистрирует ООО «Оболсуново», внося в качестве уставного капитала одно из зданий санатория? Очень похоже на мошенничество со взломом. Тем более, он не может ни инициировать проверки, ни раздавать приказы, касающиеся чужой собственности.
Короче говоря, в истории с якобы профсоюзным имуществом наступает решительный момент благодаря санаторию «Оболсуново» и его главврачу. И этот момент не должен прохлопать, прежде всего, губернатор Владимир Тихонов, закрепив здравницу в областной собственности, что будет и справедливо, и юридически правильно, и полезно для бюджета (23 млн. руб. чистого дохода имел санаторий в прошлом году). Только граждане области в целом, да еще в особенности трудовой коллектив «Оболсунова», имеют право на владение замечательным санаторием.
И хотя в России не прецедентное право, но оболсуновский прецедент потянет за собой в народную собственность и «Зеленый городок», и санаторий им. Станко, и даже, пожалуй, здание Дворца труда на площади Ленина в Иванове, где расположен офис областной федерации профсоюзов. По нашим сведениям, еще при Троеглазове мэрия подготовила весьма убедительный иск в арбитраж о признании сего здания муниципальной собственностью. Но почему-то до суда не дошла. Не иначе, опять же из политических соображений.
А если губернатор отсудит «Оболсуново», то профсоюзам и офис не нужен будет. Местные профбоссы сами уйдут подыскивать местечко потеплее, если у них заберут источники доходов. Не права же рабочих в самом деле защищать за смешные деньги от взносов 42 тыс. оставшихся в области членов, 90 процентов которых и знать не знают, что они члены. Да и Шмаков держать не будет за профнепригодность и создание прецедента, который может аукнуться по всей стране.
Там, глядишь, освободится поле деятельности для реальных профсоюзов, которые еще поглядят, соблюдать ли им чужие джентльменские соглашения. Диалектический материализм, короче.