Ядерное сдерживание и глобальную стабильность Россия с недавних пор обеспечивает исключительно за счет мобильных ядерных сил: передвижных наземных комплексов, бомбардировщиков и оружия возмездия – подводных лодок с ядерными ракетами. Ракетные шахты, как элемент ядерных сил больше не стоят на вооружении. О выведенных из строя шахтно-пусковых установках (ШПУ) и о том, как они используются в народном хозяйстве «Курсив» уже писал. Но далеко не все еще сказано и еще меньше достоверно известно. Тем временем проблема не оставляет в покое СМИ и общественность и, даже, кое в чем, становится острее, но об этом в конце статьи. А пока о некоторых обстоятельствах, сопутствующих и предшествовавших реальным и возможным захоронениям химических веществ в бывших ракетных шахтах Тейковской дивизии РВСН, расположенных на территории Тейковского и Комсомольского районов Ивановской области.
В 1996 году на правительственном уровне было принято решение о захоронении в выведенных из строя ракетных шахтах денежных купюр старого образца. Почему и зачем?
В объяснение этого звучали слова о том, что, мол, заводы по переработке денежной массы остались на Украине и поэтому девать купюры некуда. Истине это, конечно же, не соответствует. Такие заводы, безусловно, есть, но они рассчитаны на текущую переработку – тех купюр, которые из-за ветхости постоянно выводятся из обращения Центробанком. До 90-х последняя денежная реформа в стране была в 1961 году. Количество денег, скопившихся за эти годы в стране, не обеспечивавшей удовлетворение спроса населения, вынужденного просто копить бумажные рубли, – неимоверно. С такими объемами не мог справиться ни один завод. Хранить сотни тонн – негде, тем более, что и хранить-то их нельзя – нужно перерабатывать, поскольку деньги, с химической точки зрения, отрава. Да еще в таких количествах и в одном месте. Перед государством встал вопрос, что с деньгами делать.
Ответ на него, в общем-то, очевиден. Нужно строить специальное производство по переработке или уничтожению денежной массы. Такое же, например, как для уничтожения химического оружия. Но Россия даже химическое оружие не могла позволить себе уничтожать: не было средств для строительства заводов. А ведь эта тема была оформлена в виде государственных обязательств, находилась под постоянным контролем государственных и общественных международных организаций. Давление на Россию в этом вопросе было постоянным и сильным, включая политическое и политические же последствия. А тут деньги. Смешно сказать. Никто об этом и не задумывался сначала, но, в конце концов, пришлось принимать решение. И оно было принято.
На каком-то совместном заседании руководства Минфина и Центробанка провели мозговой штурм, и некий умник возьми, да и предложи не перерабатывать денежную массу и не уничтожать ее, а захоранивать. Ну, а уж с тем, где захоранивать, определились быстро. Тут и серия договоров по СНВ (ограничение стратегических ядерных наземных вооружений) пришлась очень кстати.
Насколько такое решение было оправданным? С точки зрения нескольких конкретных чиновников, перед которыми стояла вполне конкретная, но чисто техническая задача, – абсолютно. Более того, они справились с ней блестяще – дешево и сердито: и яму рыть не надо и, вроде бы, какие-то экологические и химико-отравляющие возможные (кто-то слышал) нюансы, устранены. На самом же деле уже только одно это решение (без возможно имевших место захоронений других веществ), – откровенное преступление. И вполне уголовное. А в более широком смысле – против своего народа.
Есть два вида нейтрализации возможных вредных воздействий и последствий от какой-то заразы: захоронение или переработка до безопасного состояния. Ядерные отходы захоранивают. Потому что нет технологий позволяющих разложить радиоактивный материал на безопасные составляющие. А вот о возможности захоронения химического оружия никто даже и не заикается.
К тому же, захоронение – это не свалка мусора. Это – специальное предприятие. Оно должно обеспечить: безопасное хранение, возможность контроля за состоянием хранимого и емкостей хранения, возможность постоянного доступа к емкостям хранения с целью замены емкости и перемещения хранимого в другую емкость. При этом само хранимое, как в случае с ядерными отходами, не разрушает емкость – она испытывает только наружное воздействие.
Именно сам факт захоронения денежной массы доказывает потенциальную опасность ее для человека и окружающей среды. Красящие вещества и специальная пропитка денежных купюр, придающая им стойкость – химические отравляющие вещества. Собранные в одном месте (в Ивановской области по официальным данным захоронено 440 тонн), деньги – это химическое оружие невысокой поражающей способности.
Ракетная шахта, конечно же, высокотехнологичный объект и даже герметичный. Но герметичный в каком смысле, – чтобы поддерживались стабильная влажность и температура воздуха. Любая шахта через двадцать-тридцать лет эксплуатации полностью теряет свою герметичность. При этом доступ к ее оболочке есть только изнутри, а не снаружи, где влажная агрессивная среда. Формальное требование герметичности шахт при захоронении денежных купюр – просто галочка в отчете о проведении операции по решению проблемы нескольких сотен тонн старых купюр и не более. С тем же успехом их можно было просто вывалить в лесу. В шахтах, наверное, еще хуже. Там полное проникновение в грунтовые воды и невозможность переработки, как если бы они просто валялись на улице: рано или поздно руки бы дошли и хоть постепенно, но как-нибудь бы уничтожили. Теперь же, чтобы эту заразу вытащить оттуда и нейтрализовать, нужны такие силы и средства, по сравнению с которыми пресловутый «Глобус-1» – детская забава. Там – это вопрос двух-трех миллионов рублей и никаких научных и технических проблем. В случае с нашими деньгами все намного сложнее.
Теперь о другом. О нашей российской действительности, традициях, умениях и вечной нехватке денег – то бишь средств, а не ветхих купюр.
Главное, – сказать «можно». А чего можно, сколько можно и кому можно – значения уже не имеет.
Года три назад, на одном из заседаний областного правительства (было такое при Владиславе Тихомирове) обсуждался очень серьезный вопрос. Не менее серьезный и опасный, чем старые денежные купюры. О негодных и лишних химических удобрениях – средствах борьбы с сельскохозяйственными вредителями, вполне официально называемых ядохимикатами. Некоторые из этих средств вносятся на поля по килограмму на гектар: концентрация и химическая активность – чудовищная. По сравнению с купюрами, это – химическое оружие уже более позднего поколения и большей (средней) поражающей способности. На складах сельхозпредприятий и управления сельского хозяйства этих негодных или просто лишних химикатов к тому времени скопилось немало. Что с ними делать, никто не знал.
Однако вопрос как возник, так и пропал куда-то. Больше об этом никто не говорил и не жаловался, словно, все куда-то исчезло и проблема разрешилась.
Странные гранулы красноватого цвета, которые поминают очевидцы, видевшие их в затопленных шахтах, вполне могут оказаться пестицидами (ядохимикатами), от которых избавились таким образом. Бывший губернатор Владислав Тихомиров, например, с журналистами «Курсива» и приснопамятного ТВС беседовать на эту тему отказался.
Закидать в шахты то, от чего не знаешь как избавиться – очень соблазнительно. Это в духе нашего времени и наших привычек. Уж если на улице Смирнова областного центра возле дома-музея Б. И. Пророкова навалена куча мусора, а рядом воткнута табличка «Самовольные свалки запрещены», то уж в глухом лесу, в яму, куда никто и никогда не заглянет, «захоронить» что-нибудь – сам бог велел.
К тому же, что очень важно, отдельные негодяи у нас сваливают хоть и не такую страшную отраву, но постоянно и следы их преступления всегда можно отыскать. В нашем же случае в ракетных шахтах уже вполне официально находятся вредные химические вещества, поэтому доказать что-то будет очень сложно – большего соблазна и лучшего прикрытия и придумать нельзя.
Есть и еще одна тема – военные. То, как в армии относятся к окружающей природе, хорошо известно: например, рядом с военными аэродромами нередко образуются подземные озера из авиационного бензина (керосина). Когда же у тебя под боком такое удобное «хранилище» в виде неэксплуатирующихся шахт, опять-таки, засветившееся тем, что в нем уже есть вредные химические вещества, под это дело туда можно запустить еще чего-нибудь. И никто потом никогда не разберет, от чьих сбросов заражена местность.
Несмотря на все публикации и репортажи, в том числе и центральных телеканалов, полномасштабные исследования, которые дали бы четкий ответ, что там захоранивали на самом деле, до сих пор не проведены. Ясно только, что предельно допустимые нормы превышены по некоторым веществам многократно – и все. Вполне возможно, что никакая лабораторная экспертиза ответа на это так и не даст, потому что объективно не сможет из-за обилия химических составляющих. Это будет возможно только в результате комплексного расследования, включая уголовное.
Так вот о военных. Серьезнейшей проблемой в ракетных войсках, тем более, стратегического назначения (из-за больших объемов) всегда была утилизация ракетного топлива – окислителя. Это – натуральный яд. Его заправку в топливные баки ракет осуществляют специальные команды в комплектах полной химзащиты. Окислитель не может сколь угодно долго находиться в снаряженной ракете. Периодически его нужно сливать, вывозить для утилизации на спецпредприятия и заливать новый.
Когда денег не хватает на зарплату, на отпускные, на бензин и на текущий ремонт, опять-таки, появляется соблазн решить проблему старого окислителя неким более дешевым способом. Сами посудите, на боеготовность это не влияет – просто лишняя, второстепенная забота для командования, отвлекаясь на которую, можно выпустить из виду и действительно более серьезные вещи, связанные с постоянной боеготовностью, в которой, как известно находятся ядерные силы РВСН.
Квинтэссенция всего следующая. В наших выведенных из строя ракетных шахтах может находиться все что угодно, но даже если считать, что там находится только то, что официально признано, а в это никак не верится, то уже одно это – весьма печально для Ивановской области.
P. S. Тема ракетных шахт притягивает журналистов, как магнит. Сразу после «Курсива» ею занимались газета «Известия» и телеканалы ТВС, НТВ и ОРТ. Но не зарастает тропинка.
Публикацию готовит британская газета «The Sunday Telegraph». Я предполагаю, на что они сделают упор. Корреспондент «ST» Tom Parfitt обращался в российский Минздрав с просьбой предоставить статистические данные по раковым заболеваниям в Ивановской области. Ему отказали. Не знаю уж, почему они это засекретили, хотя так у нас бывает – на одном углу кричат об этом во все горло, а на другом о том же самом только шепчутся. Вполне возможно, что отказ связан с тем, что, мол, иностранцы, а это уже как бы нельзя.
Мы британскому коллеге помогли, так что теперь у него эти данные есть.
Чем может привлечь «The Sunday Telegraph» Ивановская область? Думаю, Tom Parfitt будет отрабатывать тему взаимосвязи захоронений в ракетных шахтах и одного из самых высоких в России уровня заболеваемости раком. Для европейцев тема привлекательная – бывший ядерный комплекс бывшей великой державы, смерть нынешних россиян и государство, которое не способно…
В общем, написано все будет правильно. Только у нас не любят, когда иностранцы – на них нельзя наплевать также, как на российских журналистов и российское общественное мнение. Так что спецслужбы уже, похоже, напряглись, а должностные лица, ранее, хоть и со скрипом, но соглашавшиеся побеседовать, нынче ушли в глухую оборону. Никакого влияния ни на фактуру публикации, ни на ее характер это не окажет, но автора статьи в его мыслях и предположениях – укрепит.