Ивановские музейные работники пишут по инстанциям письма, чтобы не допустить реорганизации музеев области, затеянной губернатором Владимиром Тихоновым и начальником областного управления культуры Верой Добролюбовой. Зря пишут – только яму себе роют. И совсем не потому, что ссорятся с губернатором. Апелляция, скажем, к Министерству культуры или в Генеральную прокуратуру, вполне может спровоцировать комплексную проверку деятельности ивановских музеев с привлечением весьма и весьма компетентных специалистов своего дела. Можно не сомневаться, что проверяющие будут объективны.
Вообще, проверки казенных заведений бывают трех видов: а) проводимые неожиданно, по оперативной информации, полученной компетентными органами; б) проводимые в связи с бурным общественным обсуждением, по письмам всяких обиженных, после морей пролитых чернил, слез и соплей; в) плановые проверки. Плановые можно проверками в полном смысле этого слова не называть, ибо проводятся они не столько для обнаружения нарушений, сколько для отчетности. Оперативные заканчиваются и так, и сяк – либо отсечением голов провинившимся, если договориться не удалось, либо полной взаимной любовью, если стороны пришли к консенсусу. Общественно-обсуждаемые кончаются большим скандалом по определению, поскольку проверяющий изначально знает, что кто-то непременно останется его проверкой недоволен. Значит, нет смысла терять лицо, и самое лучшее – быть предельно объективным. Особенно если речь идет о скандале между деятелями культуры, людьми нервными и с обостренным чувством справедливости по отношению к себе, любимым.
А уж если такая проверка ивановских музеев начнется, то непременно придет к главному вопросу, который мучает уже много лет: где коллекция Дмитрия Бурылина? А может придет и к ответу на сей вопрос. Сильно подозреваю, что и г-н Тихонов, и г-жа Добролюбова тоже насторожились от любопытства. Ведь проблема бурылинских фондов до сих пор остается неразрешенной, несмотря на кажущуюся простоту разрешения. Если есть «единицы хранения», то почему бы их не пересчитать. Но на самом деле не просто все это.
Речь, конечно, идет не о том, что было продано большевиками в первые годы советской власти и даже не о том, что рассосалось в качестве подарков «дорогим товарищам» во времена Брежнева. Есть очень сильные подозрения, что многое утрачено (сгнило? украдено? распродано?) в последние годы, т. е. тогда, когда работали те люди, которых легко найти и с которых можно спросить.
В принципе, музейная реформа Тихонова-Добролюбовой сводится к нескольким незамысловатым шагам. Главный из них — все оставшееся от Бурылина и дожившее в Иванове до сего дня, вернуть в музей им. Бурылина, или, иначе говоря, восстановить историческую справедливость. Ведь по большому счету 99 процентов всего интересного, на что любопытствующий может посмотреть в ивановских музеях, — это коллекция Дмитрия Геннадьевича. Растащили ее по музеям и музейчикам за времена советской и постсоветской власти с одной простой целью – раздувания штатов и увеличения количества ставок. Собрать теперь все опять под одной крышей, значить сдуть штаты и пересчитать все бурылинское, что осталось в наличии. Шум и слезы музейных руководителей, сопротивляющихся сдуванию и пересчитыванию, наводят на вполне конкретные подозрения.
Другой шаг, непосредственно связанный со сдуванием штатов, — это сокращение количества музейных площадей. Здесь реформу Тихонова-Добролюбовой иначе как полумерами и оппортунизмом назвать мы не можем. Единственная революционность, предполагаемая реформаторами, так это закрытие Музея первого Совета (современное, но так и не прижившееся название – Музейно-выставочный центр) как музея. Хотя есть подозрение, что и сию революционность до конца довести областной администрации не хватит духу. Хотя Музей первого Совета действительно никакой не музей, смотреть там не на что и давным-давно пора все передать в аренду коммерсантам, пусть концерты устраивают и торгуют к вящему облегчению ивановских налогоплательщиков.
Абсолютно то же самое, что о Музее первого Совета, можно говорить о таких местных музейных приколах, как Музей ситца или экспозиция «Человек-душа-духовность». Вот уж совсем бездуховность – за счет жителей области содержать сундуки с тряпками и делать вид, что это кому-то, кроме содержателей нужно.