В Ивановской области, как и в России в целом, каждый день совершаются преступления. Среди них мы обычно обращаем внимание на тяжкие и особо тяжкие. Которые, к сожалению, не редкость. Некоторые преступления руководство правоохранительных органов считает резонансными и регулярно докладывает общественности о ходе их расследования. Как правило, речь идёт об убийствах нескольких человек, серийных маньяках-насильниках, преступлениях в отношении детей.
К рядовым преступлениям — кражам, пьяным разборкам родственников и соседей — мы все так привыкли, что в рубрику «Криминал», давно ставшую самой популярной и массовой в СМИ, большинство из них просто не попадает. То же относится к ДТП, дракам, уличным конфликтам.
Поэтому общественный интерес к довольно рядовому конфликту, произошедшему 23 июля 2013 года на проспекте Строителей в Иванове, вряд ли возник бы, если бы не фамилия одного из участников. Читатели, конечно, уже поняли, что речь идёт о Мамо Ферояне, суд над которым сейчас идёт. Преступление, в котором обвиняется молодой человек, средней тяжести. Пострадавший инспектор Харанеко принял извинения Ферояна и лечится за счёт его семьи. Да и о том, было ли преступление — судя по показаниям свидетелей, мы никогда точно не узнаем. Но именно этому процессу СМИ уделяют больше внимания, чем в своё время массовому убийству милиционеров в Заволжске, фантастическому ограблению «Серебряного города» и приговорам в отношении самых высокопоставленных чиновников.
С самого начала было ясно, что интерес этот подогревается искусственно. Но почему? Попробуем разобраться.
Суть дела вроде бы всем понятна, хотя по самым существенным деталям ни один из свидетелей пока не дал чётких показаний.
Произошло обычное ДТП. Автомобиль, в котором ехал младший брат Мамо, не успел вовремя затормозить и врезался сзади во внедорожник. Владельцы машин, как это всегда бывает, вышли и стали обсуждать произошедшее. И хотя всё было очевидно, беспокоились, что другая сторона может повести себя неадекватно. Поэтому созванивались с друзьями и родственниками, прося совета и поддержки. Мамо Фероян тут же приехал, чтобы поддержать брата.
Конфликта между автомобилистами в итоге не случилось. Они не имеют друг к другу никаких претензий. Но вот с подъехавшим инспектором ДПС у Мамо конфликт произошёл. И тут начинаются детали. Которые впоследствии обросли огромным количеством слухов и толкований. Начиная с того, что огромная толпа кавказцев избила несчастного полицейского битами. И заканчивая массовым психозом на тему обнаглевшей «золотой молодежи», которую богатые родители обязательно «отмажут» от ответственности.
Ненависть людей к богатым, особенно имеющим отношение к власти, была умело подогрета и политиками, и националистами. Все случилось в самый благоприятный для них момент — накануне выборов. Инспектор ещё не пришёл в себя, а за него уже решили, что он должен стать знаменем борьбы с нерусскими, с депутатами, с торговыми центрами и даже с коллегами-полицейскими, которые якобы его не поддержали. И через некоторое время сам Евгений Харанеко уже стал ненавистен жаждущей немедленного «народного» суда толпе, когда свалившейся на него заботе «борцов за справедливость» предпочёл качественное и дорогостоящее лечение травмы.
Обычно такой массовый психоз быстро сходит на нет. Казалось бы, выборы прошли, отец Мамо перестал быть депутатом, а собиравшие против него «народные сходы» коммунисты перессорились с товарищами и покинули свою партию. Но ажиотаж остался. И каждое событие вокруг процесса над Ферояном стало получать однозначное толкование в СМИ и интернете. Находящиеся под постоянным прицелом ищущих любой повод для того, чтобы придраться, комментаторов правоохранительные органы никогда ещё не подвергались такой беспощадной критике. И хотя Мамо всё это время сидел в СИЗО, ему было предъявлено обвинение, следствие нашло массу свидетелей, эти комментаторы всё равно не уставали кричать, что страна катится в тартарары, вся система прогнила, всё куплено, кроме них самих, и им прекрасно известно, чем всё закончится.
Нас, журналистов, часто обвиняют в том, что мы давим на следствие и суд. Мне лично не раз доставалось, что я позволяю себе комментировать решения судов, хотя они являются законными. Будто законы, принимаемые нашей Думой, никто не критикует. Судьи, следователи, прокуроры — конечно, не безгрешны. И наша правоохранительная система направлена, в основном, на наказание виновных. Достаточно посмотреть статистику обвинительных и оправдательных приговоров. Поэтому я всегда считал, что все сомнения, любая недоказанность, расхождения в показаниях должны трактоваться в пользу обвиняемого. Которого до решения суда никто не вправе называть преступником, даже если он сам не отрицает каких-то своих действий.
И сейчас я ни в коей мере не пытаюсь давить на суд. За меня это и так делает огромная толпа, виртуально беснующаяся за стенами суда почище, чем в маленьком американском городке начала прошлого века, где требуют немедленно линчевать преступника. Я просто хочу показать, как потом интерпретируются показания свидетелей на процессе теми, кто во что бы то ни стало хочет добиться не приговора, а публичной порки.
Комментаторов крайне раздражает то, что показания свидетелей за время следствия якобы в массе своей меняются в пользу Мамо. Никто не говорит о том, что точно видел, как тот ударил полицейского. Любые заявления о том, что ударов не было, а был толчок, тут же вызывают реакцию на тему давления на свидетелей и, что уж никак недоказуемо, их подкупа.
Зато совершенно никого не заинтересовал понятой. Тот самый, который подписал протокол о том, что на месте ДТП имеются осколки бампера. Когда же защита стала настаивать на том, что именно о них Харанеко мог удариться, этот молодой человек вдруг заявляет, что не уверен — это могли быть солнечные блики. При этом выясняется, что понятой — общественный помощник следственного управления, в будущем намерен там работать, и уж, конечно, готов был помогать следствию. Которое ни о каких осколках знать не хочет.
Когда так всех возмутивший псевдоним — свидетель, скрываемый следствием, — сначала заявляет, что видел пять ударов, потом — один, комментаторы, конечно, недовольны. А вот показания врача «скорой помощи» о том, что травмы совершенно нехарактерны для драки, трактуется также не в пользу обвиняемого — мол, инспектора чем-то ударили.
Поражает и отношение к Харанеко. Когда его впервые увидели в зале суда, многие стали его жалеть. Ещё бы! Шрам после операции на черепе кого угодно впечатлит. А после того, как выяснилось, что его семья примирилась с парнем, укравшим видеорегистратор, выплеснулась просто волна ненависти. В ближайшие дни ему нужно давать показания. Представьте себе, что будет, когда они не подтвердят ожиданий сторонников Линча?
Что касается следствия и суда, то зря противники Мамо на них грешат. Если уж прокурор на суде по определению меры пресечения вдруг вместо обычных доводов приводит такой: преступление произошло в дневное время и вызвало большой общественный резонанс, то что тут говорить? А таких длительных допросов свидетелей, когда у мало что видевших людей по два часа дотошно выясняют мельчайшие подробности, ивановские суды, я уверен, не видели никогда. Следствие работало по полной программе, а суд взвешивает все доказательства очень тщательно. И, к сожалению, наверняка учтёт этот самый резонанс.
А очень не хотелось бы. Потому что в нашем обществе всегда есть люди, которым, невзирая ни на какие доказательства, обязательно нужно знать, что не только им плохо. Что и богатые тоже плачут. Что Бог с ней, с собственной не сложившейся жизнью, лишь бы и у соседа корова сдохла. Какие там заслуги перед обществом? Нужно всё отнять и поделить.
Мы и в самом деле живём не очень хорошо. Раз в обществе столько бешеной злобы. Раз есть люди, которые уверены, что всё делается назло им. Я уверен, что процент этих людей невелик. Но они делают всё, чтобы говорить от имени народа.
Да только это не повод, чтобы идти у них на поводу.
Газета «Иваново-Вознесенск».