Антон Чехов во второй раз приехал ко Льву Толстому в Ясную Поляну и был несказанно удивлён — вместо усталого, недомогающего седобородого старца, через силу пишущего своё «Воскресение», с которым он удостоился беседы в 1895-ом году, Чехов нашёл черноусого молодого офицера в мундире, украшенном Анной IV степени — «За храбрость» и медалью «За защиту Севастополя».
— Антон Палыч! — весьма звонко закричал прапорщик Толстой, идя навстречу Чехову с распахнутыми настежь руками. — Ну, рассказывайте, как там у вас в Ялте? Кто ж, кроме Вас и расскажет! Этот телевизор с его суконным языком не выношу. И ничего не понимаю. Лопочут одно и то же: вы с нами, мы с вами… Кто с кем, только им и ведомо. И на крик часто срываются. Я тогда и вовсе выключаю. Не люблю крику.
— Что ж сказать, Лев Николаич, Севастополь, благодарение Богу, взяли без единого выстрела…
— А что англичашки и французишки?
— Драпали, Лев Николаич, и те, и другие…
— Да Вы что!!! А в мою кампанию знатно наседали, только успевай поворачиваться!
— Нынче англичашки уж не те, что в вашу кампанию. Да и французишки. Всё больше негры! И командующий у них — негр. Ну не смешно ли?!
— Запорожцы, воры, говорят, неграм помогали… Всю-то жизнь норовят нож в спину воткнуть, разбойники!
— Полноте. Погулять любят, пока смута, пограбить. Всё как прежде! А как почуют силу, так опять к нам приткнутся, известное дело. Вот, посмотрели, как негры драпали, теперь чешут под оселедцем.
— Дай Бог, дай Бог, Антон Палыч! Не желаете ли коньячку французского за нашу над ними победу?
— С большим удовольствием, Лев Николаич! А я гляжу: Вы или не Вы? Помолодели…