Преамбула
Когда я Вове первый раз от скуки статью наваяла под этим самым псевдонимом, он мне потом хвастался, как разные люди хотели нового неизвестного журналиста к себе на работу взять. Он, умка — белый медвежонок, складно что-то врал по этому поводу. На сей раз сразу говорю — на работу меня взять ни фига не получится. Журналистом во всяком случае. Потому что мы теперь с этой профессией идем какими-то параллельными курсами, а параллельные прямые, как известно, не пересекаются, если только спьяну, а я столько не пью. Просто я тут сидела три месяца вся в хандре и соплях по поводу не пойми чего и тупо плевала в монитор, не будучи в силах написать хоть строчку хоть о чем (даже под заказ). И тут Вован сотворил чудо: то, которое снисходит вдруг на грешные головы и осеняет. Он вдруг проспался и вывесил на сей ресурс сразу три гениальных вещицы от моих наилюбимейших на ниве журналистики мужчин — себя самого, Лехи Котляра и Сани Горохова. Не, хотя Горохова я люблю больше всех из этой троицы, но опус гениальнее у Леши. За что ему респект и уважуха, особенно от тех, кто «на Путине» скакал под елками (как я). Но в целом все три этих гениальности просто обязаны были появиться вместе, в одно время в одном месте, так сказать, для оптимизации абсурда. И как-то сама потянулась рука…
А мимо пролетели кортежИ…
Все самое главное никогда сразу не понимаешь. Только потом. Вот смотришь, к примеру, на мужика, и думаешь: вот оно, самое главное в моей жизни. Потом время идет, и опять понимаешь — ни фига не оно. И не главное. И не в жизни. И не мужик.
Или так. Пашешь от забора и до упора. Год, два, десять, двадцать. За это имеешь относительные материальные блага, нестойкий западноюжный загар и посудомойку. А потом понимаешь: все не так. Двадцать лет — псу под хвост. Или еще хуже. Ребенок как-то незаметно вырастает, спит с какими-то девицами и даже иногда дает тебе собственных заработанных денег. Он вырос автономно. Сам. И того гляди что-нибудь похожее (кроме секса с девицами, надеюсь) произойдет и с младшенькой. Она и так уже шокирует: неизвестно у кого научилась играть в шахматы, шляется по разным музыкальным конкурсам и подает надежды. Всем, кроме меня. Потому что единственная заветная – отоспаться – уже реализована, а новых не появилось. Разве что получать деньги, не работая, но это уже не надежда, а бред. И вот я сижу дома и понимаю, что муж так долго не выдержит. Потому что работает он в одну, пардон, харю, а жрем мы в четыре. И его это все слегонца напрягает. Тем более что это работающим в правильных местах людям дают бесплатные путевки для детей в лагеря и санатории, а всем остальным надо за это денег отдавать (хотя как раз у них-то этих денег меньше!).
Так вот. Иду я домой, уплатив за путевку. Поскольку недалеко. Пешком. А чтоб идти куда-нибудь пешком, надо перейти дорогу. В моем случае — проспект Ленина. А это не всякому дано (во всяком случае, на сразу), ибо по числу светофоров эта центральная, с позволения сказать, магистраль, значительно уступает какой-нибудь затрапезной Ташкентской улице. И вот я перешла ровно полпроспекта (от госпиталя к облпрокуратуре) и в кучке других страждущих хочу переходить дальше. И тут на меня (и других страждущих) летит машина. И на ней надпись «ДПС», и все это дело орет и мигает. Мигает оно мигалками, а орет сразу двумя способами: сиреной и голосом гаишника, который гонит всех прочь с дороги в пень, поскольку за ним едет кортеж, а в нем… разные важные люди, один из которых Чубайс. А за кортежем автобусы с надписью «пресса». И я звоню своей любимой подруге, которая в тот день за Чубайсом гоняется, и попрекаю ее тем, что она сотоварищи меня (и других страждущих на дороге) едва не задавила. А она мне говорит, что наших ивановских журналистов, в отличие от приезжих, возили без помпы, отдельно. И мы обе говорим «тьфу».
А когда приезжал глубоко прославленный уважаемым Котляром Медведев, я вообще дома сидела. И даже сыну машину не дала, хотя у него была куча дел, которые он на машине успел бы сделать куда как быстрее. Я ему сказала, что у Медведева дела важнее, и будет неправильно, если тебя по этому поводу где-нибудь остановят. И он согласился, что да, у Медведева дела важнее. Глупо было бы не согласиться. Хотя Медведеву было пофиг, он по воздуху летал. А вертолета, который мог бы помешать президенту дела делать, мы пока не купили (и вряд ли уже когда-нибудь купим).И я подумала одну мысль: муж — он на то и муж, чтобы работать. Ему в помощь можно меньше жрать, что должно положительно отразиться на фигуре, а то и так Рахманьков переживает за толщину знакомых и незнакомых (их — особенно) женщин на почве потенциального МакДональдса, хотя и без него все… ну да не будем о грустном.
А потом подумала еще одну: вот, жизнь пролетает мимо, а ты варишь борщ. И, выйдя покурить на балкон, неэстетично выкинула бычок на теплый еще след промчавшегося кортежа. Тем более что борщ-то получился хорош.
Резюме
То, что у нас есть, и, главное, к чему мы стремимся – не главное. И хрен его поймешь, где это главное, покуда не упрешься в него носом. Даже если повезет упереться – и то не всегда.